Антон Корнилов - Урожденный дворянин. Рассвет

И метод этот никогда Ваську Грача не подводил. В его послужном списке насчитывалось уже одиннадцать женщин в возрастном диапазоне от сорока шести до шестидесяти восьми лет, каждой из которых Грач оставил добрую память о проведенных вместе счастливых днях (по крайней мере, он сам так предполагал) и долговые обязательства по кредитам, взятым на его, Васьки Грача, неотложные нужды. Правда вот, с последней нехорошо получилось. Чересчур впечатлительная мадам попалась, не перенесла расставания. Прыгнула с девятого этажа головою вниз, Грачу потом пришлось в другой город переезжать, спасаясь от мести ее взрослого сына, между прочим, старшего сержанта полиции. Ну да ладно, в любом деле встречаются накладки… Предупреждали, конечно, Ваську Грача друганы: смотри, мол, когда-нибудь достанется тебе за твои фокусы, отвернут тебе голову… Но Грач только посмеивался в ответ. В принцип бумеранга он не верил. Потому как нелогичный какой-то этот самый принцип. Если б за каждое дурное дело человека от высших сил ожидало наказание, тогда б и дурных дел никто творить бы не стал. Повывелось бы зло на земле. Кто ж будет другим гадить, если точно знает, что гадость к нему вернется?.. И потом – очень спорный вопрос это: худо делал Васька своим бабам или добро? Сам Грач искренне полагал, что – добро. Ну а за добро плату брать не возбраняется.

А сейчас Васька с довольным видом прохаживался по скрипучему снегу рядом с «газелькой», вверенной ему транспортной организацией, прохаживался и время от времени хозяйским взглядом посматривал в сторону небольшого грузовичка, стоящего поодаль. В кузове грузовичка громоздилась установка для запуска салюта, похожая на миниатюрный зенитный комплекс; у этой установки, слышно топоча по днищу кузова, копошились четверо.

Вот один из этих четверых спрыгнул вниз, дошел до кабины грузовика, уселся на водительское сиденье, сильно хлопнув дверцей. Грач удивился: чего это они? На другое место, что ли, передислоцироваться собрались? Он огляделся.

Обе машины, «газелька» и грузовик с пусковой установкой, стояли посреди школьного футбольного поля, располагавшегося аккурат за городской площадью (почему-то сюда грохот большого праздника доносился приглушенным, как, наверное, доносится шум театрального представления в закулисье). Четыре угловых фонаря освещали поле, словно сцену. Чуть поодаль темнело двухэтажное здание самой школы, по понятным причинам безлюдное и безмолвное, с другой стороны, сразу за полем, торчала трансформаторная будка, огороженная забором из сетки-рабицы… Куда ж переезжать-то? И без того удобно. Да и некогда уже место менять – вот-вот часы двенадцать бить станут. Впрочем, Васька мало что понимал в технологии запуска салюта, бригаду специалистов этого дела он возил впервые.

Но грузовик так и не тронулся с места. С его кузова спустился еще один человек. И Васька тут же, разлепив губы в широкую улыбку, двинулся этому человеку навстречу.

– Борисовна! – позвал он. – Наконец-то! У меня все готово, в машине-то! Шампусик, конфетки, колбасы порезал… Дала своим гаврикам последние указания? Вот и пошли теперь, хлопнем пробкой, опрокинем по стакашку.

Борисовна, коренастая и сухая, несколько мужеподобная (потому, вероятно, и злоупотреблявшая косметикой) бой-баба, сурово и твердо прошла мимо Грача, бросив ему:

– Садись за руль, поехали.

Васька, развернувшись вслед за ней, помедлил секунду, любуясь на ее раскачивавшийся крепкий зад, туго обтянутый длинным пальто. Эх, и нравилась же ему эта Борисовна. Огонь, а не баба! Не то что предыдущие клуши, которым только подморгни, а они уже таять начинают. Она не из таких. Императрица! Рядом с ней любой мужик робеет. Васька временами и сам не верил, что ему удалось такую охомутать… Хотя это как сказать еще: охомутать – кто кого охомутал. Как только Борисовна поняла, что Грач к ней клинья подбивает, сразу его в оборот взяла: подай-принеси, отвези-привези… До себя, правда, не допускала. Так ведь и женихаются они только вторую неделю. Успеется еще.

– Куда поехали-то, ты чего? – засеменив за Борисовной, залопотал Васька. – До Нового года всего-ничего осталось! У меня все готово! А салют смотреть – дело рук наших – не будем, что ли? А гаврики как твои без тебя останутся? Напортачат еще, чего доброго…

Он оглянулся мельком на грузовик. И мельком удивился. «Гаврики» больше не копошились, они были неподвижны, словно манекены: двое рядом с установкой, один в кабине.

– Поехали, говорят тебе! – повторила Борисовна, мотнув своими завитыми на концах локонами. И добавила так же строго: – Маленький, что ли? Не понимаешь? Отъедем, где потише…

Васька моргнул несколько раз. И снова расплылся в улыбке, явившей пару темных щербин на месте отсутствующих коренных зубов. «Ага! – догадался он. – Вот чего!.. Это она события форсировать хочет! Ну правильно: как раз время подходящее. Новый год – новая жизнь, символично ведь!»

– И то верно! – заторопился он, пристроившись вприпрыжку к мерно и быстро шагавшей Борисовне сбоку. – Тут лесок неподалеку, туда можно податься… если дорога позволит. А у меня в «газельке» тепло, хорошо, просторно… Шампусика бахнем, музыку поставим… сиденья, между прочим, раскладываются. А салютом можно и оттуда полюбоваться. А гаврики, они что? Разве сплохуют? Сколько они уж под твоим началом ходят, а? Небось, поднатаскались в своем деле…

Борисовна молча уселась на пассажирское сиденье. Васька тоже влез в «газельку», завел двигатель:

– Ща, прогреется немного… – сказал он, а сам пока вроде как случайно положил ладонь на сухопарое бедро возлюбленной.

Та ничего, протестовать не стала. Даже напротив – усмехнулась одобрительно, снова качнув своими локонами. Васька внутренне взвизгнул от восторга. Ага, есть дело-то! Сегодня ее и оформим, Борисовну! Прямо здесь, в «газельке», как и планировалось. А уж потом… через недельку-другую и к ней можно будет переехать. По слухам, квартирка у нее отменная, в центре. Денежки, значит, водятся: а как же? Свой бизнес, прибыльный. Фейерверки и салюты всегда в цене, люди яркое и красивое любят… А самое главное – нет, как специально узнавал Васька Грач, у Борисовны ни детей, ни внуков, ни даже племянников. Значит, в случае чего, если повезет, на ее жилплощади прописаться можно будет… Почему-то мелькнуло в голове давнее предупреждение о том, что, мол, голову ему отвернут когда-нибудь за его фокусы, но он, как всегда, от этой мысли невнимательно и небрежно отмахнулся.

Музыкальный грохот прервался внезапно, будто источник его накрыли звуконепроницаемой крышкой. Отвыкший уже от тишины Васька машинально снял руку с бедра Борисовны, включил приемник. И тронул «газельку» с места.