Антон Корнилов - Урожденный дворянин. Рассвет

Там, снаружи, творилось нечто совершенно невообразимое. Там метались с небывалой скоростью бесшумные размытые серые тени, в которых только с большим трудом можно было разгадать человеческие силуэты; тени сшибались, разметывая кусками утоптанный снег и ошметьями – мерзлую землю. Сшибались и разлетались в разные стороны снова. И опять сшибались. Свет фонарей трескуче подрагивал, футбольное поле, совсем недавно белое-белое, теперь было сплошь исчерчено черными рытвинами, и рытвины эти становились все гуще и гуще. Оказаться там, снаружи, в хаосе фантастической схватки… этих человекоподобных существ, одним из которых являлась, как теперь выяснилось, и его Борисовна, было бы смерти подобно – это Васька понимал отчетливо. Сомнут, растопчут, растерзают и, скорее всего, даже не заметят этого…

Звонко и дробно – словно быстро-быстро стучали молотком по мокрому бревну – протарахтело несколько пистолетных выстрелов.

Васька Грач свалился обратно на свое сиденье. Несколько секунд он соображал, что же ему теперь предпринять. И не придумал ничего лучше того, чтобы трясущимися руками пристегнуть ремень безопасности и накрепко зажмуриться.

И он не видел, как тот, кого он называл «Борисовной», влетел в один из фонарных столбов в углу поля, согнув его пополам. Впрочем, если бы и мог видеть, то совершенно точно свою последнюю пассию не узнал.

Парик с Охотника был содран, на обритой голове лоснился широкий кровавый подтек, пальто отсутствовало, в многочисленных прорехах изорванной рубахи виднелось смуглое упруго-мускулистое тело, в котором не осталось ни следа женского.

Охотник вскочил с земли, коротко рыпнулся в одну сторону, в другую… Пути к бегству были перекрыты: четверо витязей – Олег Гай Трегрей, Женя Сомик, Борян Усачев, Нуржан Алимханов – тоже в разной степени помятые и изодранные, медленно наступали на него широким полукругом. С ними был и Артур Казачок. Чертыхнувшись, он сплюнул кровью и выбил на снег пустую обойму пистолета.

– Я ведь не позволял стрелять! – грозно окрикнул его Олег.

– Не попал же… – проворчал Казачок, впрочем, ловко вправляя в рукоять вторую обойму. – Больно шустрый, скотина…

Позади Охотника громоздилось гигантской буквой «П» здание школы, этакая распахнувшая свою полость западня. Отступать Охотнику было некуда.

– Руки за голову и на колени! – задыхаясь, приказал Нуржан, и в его руках металлически тускло отсвечивал пистолет.

Охотник не повиновался.

– На колени! – повысил голос Нуржан, вскидывая оружие.

Казачок тоже держал Охотника на прицеле. Он облизывал разбитые губы и то и дело искоса взглядывал на Олега. Видно было, что Артуру очень хочется пустить свой пистолет в ход…

Охотник подался назад. Он приподнял полусогнутые руки (он точно держал в них что-то невидимое) и развел их шире. Обритая голова его чуть запрокинулась, а глаза стали мутными.

– Не стоит… – негромко проговорил Олег, который, кажется, первым прочитал в этих движениях какой-то особый смысл.

– На колени! – снова крикнул Нуржан.

– Да чашечки ему прострели, и все дела, – придушенно посоветовал Сомик. – А лучше – прямо в башку шмаляй. Покончим раз и навсегда, нечего тут разговаривать.

– Это мысль! – живо поддержал Артур.

– Не сметь! – коротко и очень веско произнес Трегрей. – Убивать не позволяю.

– А по чашечкам-то можно? – жадно спросил Нуржан. – Слышь ты, нелюдь, не шевелись, а то…

Эта угроза не возымела на Охотника никакого действия. Он продолжал странные свои манипуляции.

А Олег, впившийся взглядом в бело посверкивающие полузакатившиеся глаза Охотника, качнул головой и повторил свое непонятное:

– Не стоит…

И тут шум, доносящийся с площади, стал тише. А с неба мерно закапали громово-медные слова отсчета:

– Девять… Восемь…

Васька Грач тихонько ойкнул, когда ощутил, что погибшая «газелька», в которой он находился, вдруг пришла в движение. Но не покатилась по земле, а оторвалась от нее, медленно и плавно поднялась в воздух на несколько метров. Осколки стекол осыпались с нее, из распоротого брюха падали какие-то детали…

Борян Усачев обернулся на тихий этот перестук.

– Олег!.. – предостерегающе проговорил он.

«Газель» поплыла по воздуху по направлению к витязям.

По очереди и мельком оглянулись на подплывающую «газель» и Нуржан, и Сомик, и Артур.

Пульсирующе ударила голубая жилка на виске Олега, когда он вытянул руку к надвигающейся опасности. И «газель» остановилась. И задрожала, все сильнее и сильнее; а потом и задергалась, будто ее тянули в две стороны сразу с одинаковой примерно силой. И эта сила запульсировала и начала растекаться вокруг, будто дошедшая до земли солнечная вспышка. Затем подключился и Сомик – и машина стала медленно, с натугой опускаться к изрытой следами недавней схватки земле. У Сомика от великого напряжения подкосились ноги, хлынула носом кровь – но он держался.

– Да чего ты, сукин сын, упираешься? – удивился Нуржан безнадежному упрямству Охотника, по окаменевшему лицу которого побежали крупные капли пота. – Все равно с нами не справиться тебе… Брось!

– Нечего вертухаться, если попался, – поддержал его и Борян. – Как нас почуял, так и бежать… А хрена с два – убежал!

– Вообще-то, он деру дал еще до того, как мы тут объявились… – вдруг припомнил Нуржан. – Странно, я об этом только сейчас…

Он прервался и заозирался по сторонам, словно ища поблизости какого-то оставленного Охотником подвоха. Ничего, кроме грузовика с поднятым кузовом, в котором марионеточно-скованно двигались «гаврики», Нуржан, конечно, не увидел.

Евгений Петрович Пересолин на эстраде перед замершей в предвкушении салюта толпой продолжал отсчитывать в микрофон последние секунды года:

– Пять… Четыре…

– Он их запрограммировал! – осенило наконец Нуржана. – Чтоб они сами салют запустили! И в отрыв ушел от греха подальше… Сейчас ведь рванет!.. А там люди!

На лице Охотника сквозь маску мокрого напряжения прорезался довольный оскал. Как будто он был рад тому, что его замысел раскрыли…

Кажется, Олег среагировал на открытие Алимханова немного скорее, чем тот успел это открытие озвучить.

– Три… Два…

Трегрей только крикнул:

– Держи! – и переметнул взгляд, свистнувший по воздуху, словно плеть, с зависшей над землей «газельки» к грузовику.

«Газелька» тотчас, будто лопнула удерживающая ее нить, полетела, кувыркаясь, на витязей…

– Один!..

Невидимая петля захлестнула грузовик, рванула его в сторону. Тяжелая машина дернулась и завалилась набок. «Гаврики» посыпались с нее горохом. Пусковая установка изрыгнула сноп разноцветных огненных змей, которые шуршащими извивами ринулись наискось через футбольное поле. Сшибли реечный заборчик…