Диана Ибрагимова - Меняющий лица (Хроники Хэлдвейна)

– Простите, господин, вы просили не беспокоить, но тут срочное письмо.

Зенфред вовремя остановил смертоносный пучок нитей и встряхнулся – возможно, оно от Аринда.

– Входи, – потребовал он, возвращая нормальное зрение.

Риала открыла дверь и ахнула: воздух стал горячим, вся комната от пола до потолка покрылась копотью. Напуганная девушка не сразу решилась переступить порог, когда молодой господин протянул руку за письмом. На нём значилась печать Эсаноры.

Летфен выковыривал из шишек крошечные маслянистые семечки и жевал, сплёвывая прозрачные хвостики. В лесу было донельзя холодно. Крупные хлопья снега застревали в иголках разлапистых сосен. Какая-то птица с криком сорвалась с ветки и, хлопая массивными крыльями, полетела прочь.

Перед глазами Летфена стоял Эдос. Когда он выбрался из убежища позапрошлым вечером, всё вокруг казалось свежим и чистым. Крыши домов покрылись тонким слоем снега, а освещённые фонарями улицы были празднично красивы. Вид портил только огромный костёр из трупов в центре площади, волдырём возвышавшийся над подтаявшей вокруг землёй. Прошлое напирало и сдавливало грудь, а колесо жизни, уже не раз ломанное, наехало на тот же камень и теперь скрипело, норовя развалиться.

Оставаться в мёртвом городе и бездействовать Летфен не мог. Ему нужно было что-то делать, куда-то идти, а не лежать целыми днями в земляной яме Ферона, мучаясь от мыслей. Как только порез на боку немного поджил, Летфен выбрался наружу, собрал, что мог, из провизии и одежды, подобрал короткий меч, приладил на пояс пару ножей и долго рылся в кладовой Еноа, но летучего оника там не оказалось. Пришлось разбавить последние два флакона водой и быстро закупорить в оставшиеся целыми колбы. По словам Мертвякова сына, разведённый оник не убивал, но мог надолго лишить человека сознания, а это уже лучше, чем ничего.

Летфен твёрдо вознамерился идти в храм, где, по его догадкам, держали друга. За день до случившегося измученный вопросами Аринд всё-таки рассказал о том, как попал в Эдос, о советнице Эсаноре, обряде первой крови и побеге. Летфен, наконец, узнал и его имя, но продолжал по привычке назвать Мертвяковым сыном. Он двигался по солдатским следам второй день, но храма всё не было, зато нашлось тёплое местечко с бившими из-под земли горячими источниками. Аринд много смыслил в охоте и выслеживании, и Летфену пригодились его знания. Он старательно избегал гронульих ходов и до сих пор не встретился ни с одним червём. Возможно, дело было в снеге, и на время зимы они большую часть времени проводили под землёй.

Летфен опустил руки в горячую воду, чувствуя, как тело покрывается приятными мурашками. Повязка на боку пропиталась кровью и прилипла. Отодрать её теперь можно было только вместе с подсохшей корочкой кожи, так что Летфен не рискнул тревожить порез. Ферон зашил его, и рана худо-бедно затягивалась.

Сжевав кусок рассыпчатого сыра и ломоть хлеба, Летфен прислонился к сосне и ненадолго закрыл глаза. Всё бы ничего, но сил не осталось. Спать прямо на земле было опасно, а забираться на дерево с такой раной не самая лучшая идея.

Летфен провалился в полудрёму. Ему казалось, что прошло несколько минут, но, когда он очнулся, уже стемнело. Обрамлённый венцом еловых лап сиял светоч луны, отовсюду слышалась приглушённая возня, плеск воды, чей-то хрип. У Летфена волосы встали дыбом от вида кучи гронулов, заполонивших берега источника подобно коровам на водопое. Чёрные туши скользили возле деревьев, глянцевитые спины блестели от воды.

Летфен потянулся за мечом, когда у самого уха послышался хрип. Молодой червь выполз из темноты и, придавив вытянутые ноги Летфена, встал перед ним на задних лапах. Он не хрипел и не обнюхивал его, только странно искривлял голову, как бы рассматривая жертву. Летфен почти не дышал. Любое резкое движение могло потревожить гронулов, и тогда всё стадо бросилось бы на помощь товарищу.

Так они и сидели, глядя друг на друга. Гронул опустил голову. Крошечная, размером с собачью, она задела капюшон Летфена и ткнулась в грудь. Тот вжался в ствол дерева и не шевелился. Червь вдруг повернул шею и отполз. У озера в лунном сиянии стояла Эна, окружённая склизкими чёрными тушами. Летфен часто заморгал и увидел, что это всего лишь сплетение веток ивы, похожее на женскую фигуру. Он медленно пополз прочь от гронульего стада, когда вдруг молодой червь развернулся и стремительно направился к нему, а за ним и остальные. Два десятка гронулов окружили жертву в смертельное кольцо.

Подвальный карцер напоминал колодец. Аринд лежал на прелой соломе и, заложив руки за голову, пялился в крошечный кружок света на потолке. Вокруг были каменные стены без решёток, деверей и окон, под ногами земляной пол. Наверху, судя по звукам, не меньше шести стражников.

Оказавшись в ловушке, Аринд терзался незнанием судьбы Летфена. Любой, даже самый хилый солдат мог без труда прикончить мальчишку, пока тот был без сознания.

Мимо пробежала крыса, Аринд машинально дёрнулся и схватил её. Если бы в детстве отец не выбрасывал тушки каждый раз, как находил, Аринд сшил бы целый ковёр из шкурок.

Крыса попалась тощая, взъерошенная и мокрая. Она верещала и дёргалась, норовя укусить мучителя за палец. Аринд раскачивал её за хвост и с интересом глядел на тщетные попытки вырваться. Он невольно задумался о том, что и сам очень похож на эту крысу. Закрытый в четырёх стенах карцера, вынужденный быть узником Эсаноры, сопротивляющийся, но беспомощный в итоге. Он вздохнул и впервые, вместо того, чтобы свернуть грызуну шею, разжал кулак. Крыса шлёпнулась на пол, тут же перевернулась и сбежала через какую-то щёлку. Аринд мысленно пожелал ей удачи.

Как же болела голова! Зенфред едва держался на ватных ногах и в первые минуты одурел от царившего вокруг шума.

«Неужели опять приложили по затылку?» – подумалось ему.

– Как вы, господин? – спросил девичий голос справа.

– Может, вам отдохнуть? – прощебетал второй голос, слева.

Зенфред сообразил, что Факел, должно быть, жутко напился, и это позволило Источнику завладеть телом.

– Я в порядке.

– Но вы же едва на ногах стоите! Позвольте, мы проводим вас в спальню, господин.

Что-то в этой слащавой заботе Зенфреду не нравилось. Уж не намеревались ли дамы затащить его в постель, а потом требовать женитьбы или денег? Он выпростался из навязчивых объятий и, пошатываясь, огляделся. Нет, это была не Пламенная резиденция и не дворец Пранта. Огромный зал, увенчанный люстрой с сотней светочных кристаллов, белая мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Под ногами мозаичный пол. Громкая, бьющая в уши музыка, хохот, крики, шум. В нишах стен высокие вазы с цветами, длинные столы, накрытые белыми скатертями с золотым шитьём. Одуряющий запах пряностей, печива и жареного мяса. И люди, люди, люди – везде, куда ни глянь. Девушки в ярких нарядах и юноши в разноцветных плащах с гербами и нашивками Академии.