Кирстен Уайт - Моя душа темнеет

– Почему ты не нашел меня раньше? – спросил Мехмед.

– Я… – Потому что я люблю тебя. Потому что не могу быть рядом из страха, что ты, наконец, увидишь, что написано в моем сердце. Потому что я не в силах вынести твою боль. – Я не мог искать тебя, не выдав своих истинных целей пребывания в ближайшем окружении твоего отца. Они должны думать, что я к тебе равнодушен.

– Я не понимаю.

– Я шпионю для тебя, Мехмед. Изучаю, как все устроено в городе, прослеживаю линии взяток, выявляю заговоры и раскрываю подкупы. Когда ты снова взойдешь на престол, я смогу обеспечить тебя тем, чего у тебя не было прежде. Союзниками. Информацией. Планами.

Мехмед опустил руки.

– Поэтому ты ушел?

Раду кивнул, вздрогнув от горького холода, охватившего его без прикосновений Мехмеда.

– Ты ушел, чтобы мне помочь. А не потому, что ненавидишь меня.

Голос Раду задрожал – так сильно ему хотелось, чтобы Мехмед услышал и понял его слова:

– Я бы никогда не возненавидел тебя.

Мехмед притянул его ближе к себе, их лбы соприкоснулись. Лоб Мехмеда был горячим от лихорадки.

– Тоска по тебе разбила мне сердце, Раду.

Закрыв глаза, Раду задрожал и выдохнул:

– Мне тоже.

– Ты – мой лучший, мой самый верный друг. Ты вернешься со мной? Пойдем домой!

Раду почти сказал да, когда Мехмед добавил:

– Ладе ты тоже нужен.

Раду опустил голову и плотнее прижался к голове Мехмеда, затем выпрямился и отпрянул назад.

– Как поживает моя сестра?

– Она дышит огнем и писает уксусом.

– Как всегда.

Мехмед мрачно рассмеялся.

– Как всегда. Боюсь, она никогда не простит меня за то, что я не взял ее с собой. Но тут не место для женщины.

– Лада не женщина.

– Как бы то ни было, я не мог подвергнуть ее такой опасности. Но ты! Все это время ты мог бы быть рядом!

Раду слегка отодвинулся, увеличив расстояние между ними. Он не знал, радоваться ему тому, что Мехмед взял бы его с собой, в отличие от Лады, или прийти в отчаяние от того, что Лада была ему слишком дорога, чтобы ею рисковать, в отличие от Раду. С тех пор, как он оказался здесь, Раду пережил слишком многое. Он никогда не станет прежним. Он слишком многое потерял. Но Мехмед этого не понимал.

– Я должен оставаться с твоим отцом. – Раду поднялся, и колени едва не подвели его, подкосившись так, что он едва не упал на землю, к Мехмеду. Он сделал над собой усилие и встал так же прямо и высоко, как неприступный город за их спинами. – Иначе… – Иначе он не сможет восстановить брешь, которую предательский валун пробил в стене вокруг его сердца. – Иначе весь мой труд окажется напрасным, а я намереваюсь быть для тебя самым полезным Драгвлией. – Он заставил себя улыбнуться. – Лада уже опередила меня на два покушения на убийство. Мне нужно постараться ее догнать, – добавил он нарочито легким тоном.

Мехмед тоже поднялся на ноги.

– Ты говоришь, что должен все это сделать. Но чего ты хочешь ?

Раду протянул руку и дотронулся до Мехмеда, до кромки его туники. За спиной Мехмеда он увидел бегущую к ним группу янычар.

Раду улыбнулся своей самой лучшей, самой невинной улыбкой. Улыбкой без коварства, улыбкой, которая говорила: Поведай мне свои тайны, ничего плохого не случится , улыбкой, которая говорила: Для меня не существует ничего, кроме того, что ты видишь, поверь мне, поверь мне. – То, чего мне хочется, не имеет значения. Важно подготовить для тебя путь, который позволит тебе стать таким султаном, которым, как мы оба знаем, ты можешь быть. Ты будешь рукой Господа на Земле, а я сделаю все, чтобы это сбылось.

Раду вернулся в лагерь один, думая о том, что Скандербега, в конечном счете, можно было понять. Потому что не существовало ничего, чем бы он не пожертвовал ради Мехмеда.

Включая себя самого.

Лазарь встал, когда Раду вошел в шатер. Раду не ожидал увидеть его снова этой ночью.

– Что стряслось? Ты выглядишь так, будто увидел дьявола, – встревоженно сказал Лазарь.

Раду покачал головой и сел, желая остаться, наконец, в одиночестве, чтобы подумать о Мехмеде и предаться своей изысканной боли.

– Не дьявола. Мехмеда.

Лазарь горько улыбнулся.

– По-моему, разницы нет. Как он?

– Он выглядит больным. Осада выкачала из него все соки.

– Как и следовало ожидать.

Раду свернулся калачиком на кровати и отвернулся, а Лазарь мягко прикоснулся к его плечу. Его ладонь не горела и не жгла так, как ладонь Мехмеда.

– Ты его все еще любишь?

– Всегда буду.

– А твоя сестра?

Раду вздрогнул, вспомнив, как старался Мехмед защитить Ладу. И пожалел, что рассказал Лазарю о том, что между Мехмедом и Ладой есть нечто, чего он так страстно желает.

– Пожалуйста, Лазарь, замолчи.

Лазарь убрал руку, и Раду услышал, как он роется в его ящиках рядом с маленьким письменным столом.

– Я пишу за тебя отчеты. Это займет некоторое время. Ты не против?

Раду что-то проворчал и махнул рукой. Ему хотелось остаться одному, но не хотелось самому писать отчеты. Лазарь часто делал это для него, собирая информацию, а Раду лишь ставил свою подпись. Через несколько минут Лазарь опустился на колени рядом с Раду, держа стопку бумаг так, чтобы Раду было видно лишь то место, в самом низу, где нужно поставить подпись.

Раду не колеблясь подписал все отчеты. После этого Лазарь, наконец, ушел, а Раду зарылся лицом в одеяло. Его сердце билось, охваченное печалью, радостью и тоской по Мехмеду, Мехмеду, Мехмеду.

– Чего бы я только не отдал за бродячую банду варваров! – Николае вздохнул, лежа на спине в центре тренировочной площадки. Грязь под ним была утрамбована десятками ног. Из низких деревянных стен круга торчали колышки, на которых висело снаряжение тренировавшихся здесь мужчин.

Как и во все дни на протяжении последних шести месяцев, колышки были пусты.

Тохин уехала вскоре после того, как они взорвали каньон. Ей предстояло добраться до других сторожевых застав, научить других солдат. Лада по ней скучала. Особенно она скучала по взрывам. Но пороха было так мало, что они не могли себе позволить с ним тренироваться.

Лада изнывала от безделья. Сегодня Петру и Матей дежурили со Штефаном. Лада не знала, где находятся остальные солдаты, и ее это не волновало. За неимением сипахов и комендантов вали, им приходилось выполнять самую грязную работу. На прошлой неделе они расследовали кражу свиней с местной фермы. Вор, которого поймали с поличным, оказался дыркой в заборе и полянкой трюфелей в лесу.

Ее ненависть к Мехмеду за то, что он оставил ее здесь, угасла, потушенная страхом, принесенным вестями Тохин об осаде. Она все чаще ловила себя на том, что думает о нем с сочувствием. Даже с нежностью. Представляет себе, что бы она делала, будь он здесь. И тут же пыталась вырезать эти образы из своей головы самым острым кинжалом. Он может обходиться без нее – значит, и она может обходиться без него. У него все будет хорошо. Без нее.