Сергей Пациашвили - Крещение Новгорода. Часть 2

Впрочем, невозможно было понять, шутит Садко или говорит серьёзно, он всё время улыбался, и Святослав в итоге поверил, что друг вовсе не тяготится тоской по белокурой ведьме. Позже Вольга принялся его по-дружески наставлять.

– Лучший способ убить упыря – это срубить ему голову. Но это не просто. Легче изрубить его в бою, а потом добить. Мёртвые тела лучше сжигать. Помни, они бояться огня и солнечного света. И никогда, слышишь, никогда не нападай на них ночью. Они становятся сильнее в несколько раз. Помнишь, как мой наставник Радогость столкнулся с ними в ночном бою? Днём бы он их всех разорвал бы и остался жив. Так, что ещё? Если нет возможности или времени сжечь тела, тогда лучше всем убитым вогнать кол в сердце, лучше осиновый, осина почти не гниёт, долго продержится. Другое дерево может сгнить быстрее, чем дотлеет тело упыря, и тогда есть шанс, что он вернётся к жизни.

– А как убивают упырей оборотни? – полюбопытствовал Садко.

– Мы перегрызаем им горло или вырываем сердца. Сердце – это тоже их слабое место.

– А, может, тогда изготовить стрелы из осины и стрелять им прямо в сердце? Будет сложно попасть, но я не промахнусь.

– Хорошая мысль, – согласился Вольга.

Наконец, они обнялись, Садко уселся на коня и отправился в путь. Святослава ещё мучили подозрения, но он хотел надеяться на лучшее. Садко меж тем ударил в бока своего коня и догнал старого товарища – Хому Горбатого.

– Я когда плавал в Ромейскую Державу, – заговорил старшина, – видел там такого интересного коня. Огромный, мохнатый, и с большим горбом на спине. Они называли его – верблюд. Вот надо тебе такого прикупить. Ты горбатый, он горбатый, отличная пара, а, как думаешь?

– Врёшь, – отвечал, улыбаясь, Хома, – это, поди, твоя жена была, мохнатая и горбатая. И фырчит в постели, как лошадь.

– Ах ты, рожа, – выругался Садко, едва сдерживая смех. Но Хома уже ударил своего коня в боки и погнал вперёд. При этом оба хохотали и потому с трудом управлялись со своими скакунами. Когда эти двоя были вместе, им никогда не было скучно, а потому и предстоящая служба у суздальского князя виделась как очередное лёгкое приключение, в то время, как она вовсе не обещала быть лёгкой. Хоть Суздаль и платил дань Ростову, чуди здесь жило гораздо меньше, большая часть населения состояла из племени кривичей. В своё время колдуны с огнём и мечом прошлись по этой земле и истребили здесь немало волхвов старой веры. Это сильно затрудняло сбор дани, поскольку народ был теперь ещё зол за старые обиды. К тому же, уже шли слухи, что там, где христианство глубоко пустил свои корни на Руси, размер дани резко возрос. Князья и бояре забирали у некоторых хуторян все излишки, оставляя лишь на пропитание. И вовсе не из жадности, а, чтобы держать земский люд в покорности. Тех же, кто скрывал излишки, жестоко наказывали, тех, кто бунтовали, жестоко подавляли. Прежде суздальский вождь (а тогда он именовался не князем и не воеводой, а именно вождём) собирал столько дани, сколько было необходимо для хорошего пропитания и его дружины, и немного на городские нужды. Взамен вождь и дружина обязались защищать сельских жителей от врагов с чужих земель: кочевников, других бояр и князей, разбойников и даже от упырей. Но сбор дани этой осенью на киевской и новгородской земле показал, что теперь власть стремилась снять с себя обязательства перед народом и не просто пропитаться за его счёт, а обогатиться. Это оправдывалось нуждами торговли, чтобы торговать с богатыми соседями, вождь и бояре должны быть тоже очень богаты. Товара тогда с разных концов шло много, весь диковинный, полезный и очень дорогой. И если до этого князья и бояре торговали лишь с теми, кого знали лично, теперь выходили на публичный рынок, здесь работали совсем другие правила. Во-первых, дальние переходы кишели разбойниками, и потому нужно было либо иметь хорошую вооружённую защиту от лихих людей, либо уметь договариваться с лиходеями, чтобы отдавать им не всё, а лишь какую-то долю от товара в обмен на защиту от других разбойников. Всё это повышало стоимость товара. А во-вторых, на большом публичном рынке всё решали уже не личные знакомства и военная сила, а совсем другие факторы. Купцы из разных стран теперь объединялись в гильдии и союзы, и чтобы попасть в такой союз, нужно было сначала доказать свою платёжеспособность, а не редко ещё и сделать немалые взносы в общий фонд.

И вся эта мировая торговля теперь оправдывалась тем, что она способствовала объединению всего мира в единое целое и способствовала распространению и господству христианства в мире. Христианское учение с одной стороны исповедовало воздержание и аскетизм, с другой стороны говорило и неминуемом Апокалипсисе, до которого нужно было как можно большей людей на земле сделать христианами, чтобы пополнить ряды воинства Христова в последней битве. Всё это очень способствовало формированию и закреплению новой экономической системы. Сложнее всего теперь приходилось муромскому князю Всеволоду Додону. Осада Чернигова требовала немалых средств, а ещё нужно было конкурировать с Киевом и Новгородом. Поэтому князь Всеволод должен был собирать столько же дани, сколько собирали теперь христиане. Но Додон был язычником. В результате, муромские и черниговские земледельцы, с которых князь в ту осень собирал дань, не почувствовали большой разницы между христианами и язычниками. Более того, Всеволод привёл с собой на полюдье ещё и печенегов – чужеземцев, которые не разумели даже русскую речь. Может, поэтому князь Владимир и не боялся Додона, потому что был уверен, что и без оружия потомка Олега деньгой перешибёт. Киев теперь разбогател невероятно, и даже те бояре, что в душе ещё были против христианства, теперь начинали признавать большую пользу от этой веры. Всеволод никак теперь не мог догнать своего соперника, хоть и собирал в тот год почти со всей богатой черниговской земли. Постепенно приходило понимание, что никакой военный успех не принесёт ему победы над христианством. Времена, когда всё решала воинская сила и отвага, уходили в прошлое.

Суздальский вождь, однако, официально ещё не поднимал размер уроков. Да это было и не нужно, потому что он ещё сам по старинке объезжал все сёла и собирал дань. То есть здесь урочная система даже и не работала, никто не знал, сколько налога должен платить. Теперь вождь забирал всего слишком много, особенно у тех, кто брался утаивать излишки. А, зная жадный характер своей власти, сельский люд к сбору податей повсеместно прятал часть своего урожая и скота, а потому при желании можно был было уличить каждого трудолюбивого землепашца с большой семьёй. Нужно сказать, что суздальский вождь теперь отказывался защищать народ от упырей, что существенно развязало кровососам руки и ещё больше настроило народ против властей, не выполняющих прежних своих обязательств. Как только рать Садка присоединилась к дружинникам в сборе дани, бояре совсем расслабились и стали всё больше рисковать богатырями и беречь свои шкуры. Сам вождь зачастую не приезжал на полюдье, опасаясь за свою жизнь. Несколько раз на богатырей нападали местные жители. Вооружены они были плохо, не имели при себе ни шлемов, ни кольчуг, и потому одолеть их было не сложно. Садко заметил, что Василий Буслаев не одобрил бы такое поведение дружины и такого скотского отношения к народу. Нужно сказать, что и сын Волрога уже во многом проникся идеями своего воеводы и, хоть бунты подавлял, но в сборе дани особо не лютовал. За это земский люд полюбил Садка и как только тот появлялся в каком селе, тут же накрывали стол, щедро кормили о поили всю дружину.