Сергей Пациашвили - Крещение Новгорода. Часть 2

– Нужно их похоронить, – проворил, нахмурившись Василий. А меж тем всадники приближались к стоянке чародеев и упырей. Вскоре несколько всадников выехали к ним на встречу, среди которых знакомым был только ненавистный всем Вахрамей.

– Рад, что ты пошёл мне навстречу, воевода, – вымолвил вождь белых волков.

– Ты не оставил мне выбора, Соловей, – отвечал ему Василий.

– Я уже говорил, что ты напрасно злишься на меня. У нас с тобой много общего. И сегодня я тебе это докажу. Я сдержу своё слово и отпущу тебя на заставу. Я даже похороню ваших погибших. Только выполни моё условие, отдай мне пленных из клана Вепря.

– Забирай, они твои, – отвечал Василий, – но не думай, что после всего, что между нами случилось, мы станем с тобой друзьями.

– Мы не станем друзьями, я знаю, – улыбнулся чему-то Вахрамей, – но мы могли бы стать союзниками. У нас ведь много общего?

– Да и что же, по-твоему, у нас общего? Ты так любишь деньги, что готов за них убивать достойных людей, а я так люблю достойных людей, что ради их блага готов даже презирать богатство.

– И всё же, мы очень похожи, Василий, сын Буслая. Да, твой отец пал от моей руки, но не мой разум направлял её. Я делал то, что мне велели, и не мог поступить иначе. Я всю жизнь был у кого-то на побегушках, всю жизнь кому-то служил. Когда случилась та трагедия с твоим отцом, я был верховным жрецом в Чернигове, на службе у князя Всеволода Додона. Он мне приказывал, а я лишь выполнял.

– Ложь, – отвечал Василий, глядя ему прямо в глаза. Он понимал, чем сейчас может обернуться для него такая грубость, но не мог сдержаться.

– Это правда, – спокойно отвечал Вахрамей, унимая своего коня, который почему-то стал вдруг под ним ёрзать и беспокоиться.

– Я, Вася, был как ты. Да, я никогда не был так силён телом, да и чародей из меня не самый могучий, но зато я так же свободолюбив. Тайно, по крупицам, я выбивал себе свободу, добивался независимости, как мог. Любыми способами, любыми средствами, даже самыми мерзкими и самыми тайными. Да, я нажил немалые деньги, но они были нужны мне для единственной лишь для цели – свободы. И вот теперь сам князь Всеволод боится меня.

– И всё же ты сражаешься за него, а я против него, – как всегда был упрям Василий.

– Это не так, я сражаюсь против его врагов, но это не значит, что Додон мой друг. Я теперь против всех, и даже колдуны мне не друзья. Ты очень помог мне тем, что уничтожил Дубыню и весь клан Вепря. Ведь и ты не хочешь никому подчиняться. Ты хочешь освободиться, стать совершенно независимым. Разве нет? Молчишь. Нет, друг мой, мы с тобой похожи. И воистину такие как мы не должны никому подчиняться. Мы должны чтить только друг друга, только равных себя. А если будем врагами, то победят те, кто слабее нас. Потому что их больше.

– Например, упыри? – нападал Василий, – как твой Кощей Бессмертный. Их вон сколько много, и все служат тебе. Ты идёшь на любую подлость, на любую низость, чтобы достичь своей цели. Думаешь, так достигается независимость? Ты уже никогда не будешь свободен, потому что у тебя много рабов. Их грехи – твой груз. Вчера Кощей убил отличного богатыря – моего друга. Этого я ему не прощу.

– Что ж, – скривил лицо Вахрамей, – тогда убирайся, и не попадайся мне больше на глаза.

В следующий миг он развернул своего коня и поехал обратно к своим. Богатыри в свой черёд остались на месте, ожидая, когда Соловей вместе со своей дружиной снимется со стоянки. Они уже не чувствовали себя победителями и героями, и мучились сомнениями о необходимости этого похода. Все, однако, были удивлены тем, что Вахрамей сдержал своё слово, и даже Вольга не смог понять, какую игру ведёт Белый Волк. Когда богатыри отъехали на достаточное расстояние, с ними распрощался Михаил, ставший теперь сотником, распрощался еле живой Леон, которого товарищи повезли в сторону Киева. Лишь бы не попались теперь Вахрамею, лишь бы благополучно добрались. Однако, потыкам повезло, Вахрамей после того, как забрал пленных почти тут же покинул киевскую дорогу и вообще окрестности Чернигова. Он теперь направился к себе в клан, оставив часть своих чародеев осаждать город. Дома Соловья уже ожидал взволнованный сын Чеслав, который не дал отцу даже спешиться, как начал говорить с ним.

– Беда, отец, я виноват. Накажи меня, только дай шанс поквитаться с проклятым Сорочинским Мастером.

– Да что такое случилось? – спокойно спрашивал Вахрамей.

– Авдотья. Заскучала она здесь, поехала ко мне, к Сорочинской горе, где я по твоему приказу тайно досаждал оружейникам. Они-то уже давно прознали, что это твоих рук дело. Но ума не приложу, как они узнали, что Авдотья находится со мной. Она гуляла в лесу, собирала какие-то травы для отвара, а они её похитили.

– Похитили мою дочь? – сверкнул глазами Вахрамей, но всё же был как-то подозрительно спокоен, будто лишь нарочно изображает гнев.

– Позволь мне вернуть её, давай открыто объявим войну Сорочинскому Мастеру и нападём на него.

– Глупец, если мы объявим войну Сорочинскому мастеру, все колдуны объявят войну нам.

– Все и так знают про твою тайную войну с оружейниками.

– Знать, сын мой, это одно, а уметь доказать – это совсем другое. Пока они не могут доказать моё участие, будут делать вид, что ничего не знают. А если докажут, тогда уж должны будут войну воевать.

– Ну и что, у тебя же есть Кощей.

Лицо Вахрамея теперь исказилось в гримасе раздражения. Сколько лет он уже объяснял всё сыну, а тот всё равно продолжал приставать к нему с Кощеем. А меж тем Вахрамей уже спешился, слуга отвёл его коня в стойло, а сам чародей вошёл в дом. Теперь он остался с Чеславом наедине и заговорил уж совсем другим тоном.

– Авдотья сейчас там, где должна быть. А ты, мальчишка, думал, она поехала к тебе, что тешиться с тобой в постели и собирать в лесу травы для отваров против зачатия?

– Что? Что ты такое говоришь, отец? Она моя сестра!

– Брось дурака валять, Чеслав, я всё знаю. Я – Вахрамей Соловей, вожу за нос всех колдунов и князей, а ты думал, что сможешь водить за нос меня?

– Но погоди, отец? – замешкался Чеслав, – ты хочешь сказать, что всё это так и было задумано? Что она в плену по твоей воле?

– Не совсем по моей, – смутился на мгновение Вахрамей, – это твоя сестрица меня надоумила, сама напросилась, сама план придумала. Голова у неё, нужно сказать, работает получше, чем у многих.

– Отец, как ты мог? – прокричал Чеслав, покрасневший от гнева.

– Говори тише, сын. Твоя сестра сделает то, чего не мог сделать никто из нас. Она проникнет в клан Сорочинской горы изнутри. Она станет моими глазами и ушами. Столько лет я пытался заслать к Сорочинскому Мастеру лазутчика, но мне это не удавалось. Если бы это был мужчина, ему бы пришлось туго, но пленная женщина в обществе мужчин, которые годами не видят женщин, это уже совсем другое дело.