Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

Марсель бездумно вертел плохо закрепленную на своем штырьке бронзовую земляничину и пытался подобрать достойные спускающейся ночи слова. Увы, результат очаровал бы разве что Зою, посылать подобное Елене было неприлично, но подарить принцессе свет выплывшего из-за черной горы прозрачного месяца хотелось.

Замечтавшись, Валме напрочь позабыл о почтенной чете, а когда та напомнила о себе раздраженными голосами, сразу и удивился, и возмутился. Впрочем, супруги тоже запамятовали, что они не одни.

— …не вернусь! — приглушенно рычала алатка. — Поеду к святой Шаре каяться… Что с еретиком на старости лет связалась…

— …а и не возвращайся! Мне же проще! Пока тебя, брыкливицу, спасешь, целое стадо в Рассвет вогнать можно, а стадо мое велико теперь…

Марсель поморщился и прищелкнул пальцами. Чуть слышно, но Котику хватило. Волкодав с готовностью подал голос, и спорщики замолкли.

— Ваше высокопреосвященство, — наследник Валмонов напоследок крутанул бронзовую ягоду и отвернулся и от горы, и от поэзии, — ваше высочество, мы с Котиком ценим ваше доверие, но богословские разговоры нас удручают. Позвольте нам, пока еще не совсем стемнело, удалиться.

— И когда ты, чадо, начал дозволения на такие дела просить? — проворчал Бонифаций. — Уж не тогда ли, когда за Алвой увязался? Ответствуй лучше, что дурного в том, что я супругу к брату ее отсылаю, да не просто так, а по делу? За Альбертом сим глаз да глаз нужен. Пока Гайифе мориски о Создателе напоминали, а в Талиге все на круги своя возвращалось, Алат с Кагетой друзьями нам были, а что теперь?

— А то, — откликнулась, поднимаясь, Матильда, — что Альберт не такой дурак, чтобы против Черной Алати переть, а слово Балинта у нас помнят. Ну а попрет, Карои с Лагаши живо ему мармалюцу покажут!

— Когда барсы Варасту трепали, Альберт за павлиний хвост схватился, и никто ему по рукам не дал.

— Дали бы, если б до дела дошло, — не усомнилась в земляках алатка. — Даром, что ли, после дури саграннской послом в Талиге Балинт Карои стал? Пока Альдо… Пока я в Олларии торчала, он, морда эдакая, во дворец носу не казал. И ведь знал, что там я, а все равно «болел». Это Карои-то!..

— Ты, душа моя, зубы нам не заговаривай. Карои не Карои, а сестра Альберту — ты!

— Нужен тебе Альберт! Ты меня в Алати гонишь, потому что воевать собрался… Так вот, твой высокопреосвященств, либо я — твоя высокопреосвященства и еду с тобой, либо я — алатка и еду в Алат. Навсегда!

Зашуршало и смолкло, на фоне звездно-синего неба обозначился женский силуэт. Отвернувшаяся от мужа Матильда смотрела на поднимающийся туман, как сам Марсель парой минут раньше. Бонифаций остался у стола, он наверняка уже понял: такую жену спрятать не выйдет.

Виконт как мог громко зевнул и перебрался к кардиналу.

— Горы и туманы клонят ко сну, — сообщил он, — а спать здесь по ряду причин неудобно… С вашего разрешения, я оставлю эти созвездия вам, только скажите, куда и когда мы едем? Я, как вы понимаете, представляю регента и немного — Валмонов.

— Как гонец от Лисенка прибудет, так и выедем, — с готовностью откликнулся Бонифаций. — Кагеты у нас за посредников.

— Значит — кагеты, нас трое и эскорт.

— От Дьегаррона бы офицера неплохо. Чтобы видели — тут он и к бою готов.

— Я вам Темплтона привез. Для почету.

— Дуглас тут?! — обрадовалась из сумерек Матильда. — Это про…

Что-то щелкнуло, что-то тяжело зашуршало, короткий лай слился с коротким же криком и мгновенно оборвался. Марсель рванулся на шум и тут же замер — Матильда на четвереньках отползала от бездны прямиком к опрокинувшему лавку супругу. Рядом вертелся Котик. Все были живы, всё было на месте. Кроме решетки…

— Твою же… — Женщина прекратила отползать, перевернулась и села прямо на пол. — В рукав вцепился… Иначе… Иначе бы уже все!

Бонифаций что-то прохрипел и бухнулся возле жены. Это было трогательно, это было ужасно трогательно, но Марселя занимала решетка, вернее — ее отсутствие. Откладывать осмотр виконт не стал, хотя фонарем никто не озаботился, а отблески от факелов с лестницы лишь порождали тени и путали. Осторожно, пробуя каждый камень, Валме двинулся от стола к краю бездны. Пол был надежным, ажурные столбики тоже стояли, а вот ограда… Один ее кусок, как раз над обрывом, опустился на манер откидного корабельного борта. То, что опиравшаяся на него женщина не полетела в пропасть, было просто чудом, и чудо это ждало похвалы.

— Потерпи, — заверил спасителя Марсель, — сейчас найдем что-нибудь достойное… Для начала.

Виконт опустился на колени и, покрепче вцепившись в столбик, попробовал поднять решетку, та послушно, не скрипнув, поднялась и встала на место. Она казалась прочной, но достаточно облокотиться… Неплохая ловушка, но почему о ней не предупредили? Беседку убирают слуги, в нее могут забраться гости, значит…

Мелькнувшая догадка оказалась верной. Бронзовая ягодка вертелась отнюдь не по нерадивости кузнеца! Поежившись от того, чего не случилось, Валме повернул подлую штуковину в другую сторону, вернулся назад и толкнул решетку, та не шевельнулась. Что ж, еще одной чужой тайной стало меньше.

— Эй, — все еще хрипло окликнула Матильда. — Там… Что там было?

— Один маленький казарский секрет, — почти спокойно объяснил Марсель. — Вот так братьев из беседок и роняют. Любопытное решение… Что-то вроде клинка в трости, но не столь надежно.

400 год К. С. 22-й день Осенних Ветров

Лошадь Валмона впечатляла. Несведущий бы счел, что Проэмперадор Юга взгромоздился на отожравшегося и отмытого обозного битюга, но Робер сразу понял: перед ним — настоящий рыцарский конь. Предки громадины таскали на себе не только наездников, но и десятки пессан железа, потомку достался только всадник, зато какой! Бертрам казался вздумавшим проехаться монументом.

— Да, — изрек монумент, проследив взгляд Эпинэ, — я внушителен. Итак, маршал, нам предстоят средней приятности разговоры. Вас что-то смущает?

Пытаться соврать было бессмысленно, и Робер пустил в ход совет мэтра Инголса: сунуть часть правды во встречный вопрос и прикрыть чем-то, связанным с собеседником.

— Почему конная прогулка? — старательно удивился Иноходец. — Почему именно здесь?

Граф Бертрам снял с плеча одну из множества летавших над полем паутинок.

— Валмоны убирают то, что им не нравится, — напомнил он, — но отсутствие неприятного — полдела. От жизни следует получать удовольствие или хотя бы удовлетворение. Я слишком долго не садился в седло — это достаточный повод для прогулки в пристойном обществе. Вижу, вас несколько раздражает это место.