Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

— Ваше высокопреосвященство, — не стал скрывать своего впечатления Марсель, — вы поражаете, как Нохский собор, да стоит он вечно. Много взяли?

— Не дороже денег, а вот что взял ты?

— Ваше высокопреосвященство, — понизил голос виконт, — здесь дама.

— Дама, — вмешалась алатка, удивительно похорошевшая после непадения из беседки, — знает, зачем к нашему хозяину вчера из обители приходили.

— Сударыня, — в самом деле не понял Валме, — вы о чем? Разумеется, святые отцы — те, кто умеет читать, — читают не только писание. Возможно, у них с субгубернатором Кипары одни и те же вкусы, и они, вне всякого сомнения, ведут дела с гоганами, но почему вчера?

— Это я должна сказать?

— Душа моя, — поднял брови Бонифаций, — ты о чем?

— А вы о чем? — прыснула алатка. — Убоялись при мне о веселых девицах говорить, ханжи эдакие! Не застрелю.

— О девицах я говорить могу всегда, — запротестовал Марсель. — А вот о том, что изъял из имущества кипарца — нет, это будет неизящно. Так что смотрите сами, оно у Коннера в обозе. Прошу простить, прибыл мой эскорт.

Славный Жакна не только оседлал козлов, но и нацепил на Мэгнуса нарожные ленты. Это было красиво, это было…

— Ваше высочество, — попросил Валме, — если я не в бою и не в лодке запою про «это было», стреляйте без предупреждения. С вашего разрешения…

Самый большой из не съеденных за столом переговоров фруктов достался и так довольному жизнью Мэгнусу. Горделивое «ме-ме-е-е», не самая приятная козлиная рысца… Ничего, до горного кряжа, который сейчас огибают кареты, рукой подать.

На первом уступе догорал шиповник, и Марсель не удержался, вставил в петлицу красный цветок. Жакна внимательно посмотрел и уподобился. Горная роза в петлице… Почему бы ей не украсить форму бакранской козлерии, которую нужно придумать прежде, чем муж Этери возьмет за образец какой-нибудь кагетский ужас? Бедные бакраны так долго просидели в своей Полваре, что просто не понимают, сколь кошмарны порой яркие краски…

— Капитан при особе, я могу прервать твои мысли?

— Герард, ты можешь все! К тому же я думал о вашем народе.

— Тогда ответь. Премудрая говорит, это знаешь лишь ты. Регент к нам вернется?

— Премудрая?

Ну почему старая карга не назвала кого-нибудь другого?.. Объяви премудрая, что судьба Ворона ведома лишь «капитану при особе», Марсель всерьез уверовал бы в бакранское колдовство, но о возвращении Алвы виконт не знал ничего. Из такой дыры обычным ходом не вылезти, да и пора бы уже объявиться… Значит, погиб?! Не верится! Особенно в Барсине, да и сейчас, в не сдающихся осени горах. Есть люди, без которых мир тускнеет, но камни под копытами поют, а солнце пляшет в дальних ледниках, превращая их в горящий янтарь. И эта роза…

— Ты дал клятву молчать? Тогда не отвечай.

— К кошкам клятвы! — И к кошкам дыру, смерть и прочую дрянь! — Регент вернется, и вернется именно сюда, к вам! Главное… чтоб вы были достойны.

— Я понял. Это самое важное — быть достойным!

— Именно, — подтвердил виконт. Герардов хлебом не корми, дай за кем-нибудь тянуться и чему-нибудь учиться. Вот так и создаются великие Бакрии.

Знакомый переливчатый свист возвестил о том, что пора вниз. Караван они обогнали, осталось красиво встать на склоне — пусть господа гайифцы задерут головы и посмотрят снизу вверх. На козлов, на всадников, на народ, который никто не принимал в расчет, — но когда весы колеблются, бросай на свою чашу все! Хоть бакранов, хоть призраков, хоть дурные стихи… Сейчас можно, и потом «это было» и «это будет» разнятся, как Фердинанд и Лисенок!

— Это будет прекрасно, — заорал Валме, пуская Мэгнуса вниз, где извилистой тропой ползли какие-то букашки, — победить всех врагов и заставить склониться их пред блеском рогов!..

Они вылетели на загодя выбранный разведчиками Жакны уступ, и Валме выстрелил в воздух, привлекая внимание. Маленький Коннер пальнул в ответ, маленький Сэц-Гайярэ поднял руку в благословляющем жесте, маленький, но все равно гнусный Хогберд на горностаевой кляче снял шляпу и церемонно ею взмахнул. Кареты и всадники ненадолго остановились и поползли дальше. Смотреть им вслед и страдать Марсель не стал — он, как и папенька, не любил страданий, даже чужих. Проэмперадор Юга полагал, что врагов не мучают, а убивают, терзаться же по этому поводу столь же глупо, как оплакивать жаркое или меховую оторочку. Офицер при особе регента был согласен с родителем целиком и полностью.

400 год К. С. 3-й день Осенних Волн

Первый взгляд проснувшегося Капраса упал на икону, которую маршал, ложась, как-то не заметил. Симпатичный лысый старичок радостно, по-детски улыбался, благословляя всех, кто попался под руку. Перед иконой стоял букетик красных ягод, а за нее были заткнуты белоснежные перья. Святого Карло не опознал, но не помолиться в ответ на такую улыбку просто не вышло. Маршал, пару раз запнувшись, прочел «Ураторе» и, сам себе удивляясь, попросил, чтобы у Гирени все обошлось. Неожиданно стало очень спокойно, и это чувство не покидало командующего все утро. Вернувшийся из Мирикии порученец своими новостями настроения не испортил. Подумаешь, нет губернатора, зато и оставшиеся чиновники, и владельцы литейного двора очень-очень ждут господина маршала… вместе с его эскортом.

— Провинциальное гостеприимство, приправленное страхом. — Агасу в последние дни святые вряд ли улыбались. — А губернаторы не лучшее время для разъездов выбрали, хотя в лучшее они к казару не побежали бы.

— Странно это…

Литейщики есть, пушки постараемся добыть, а вот как быть с кружевами? Послать Агаса? Столичная птица выберет, что нужно.

— Вы полагаете странным визит наших отсутствующих друзей в Кагету? — уточнил еще не знающий о кружевном будущем гвардеец. — Слуга твердит про Гидеона Горного, с чего ему врать? Да и не выходит в другое место: дорога, на которой подкараулили превосходительных, ведет только к броду. От вас они добились меньше, чем хотели, вот и бросились к Лисенку, а что тайком, так ведь вы — враг нового казара.