Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

— Об этом сестра мне сказать успела.

— Ну так знай! Фердинанд должен был жениться на Леоне… На Леоне Салина, об этом сговорились еще Диомид и соберано Алваро, но Леону от дяди мутило. Она грозилась сказать «нет» в церкви, соберано в это не верил, моя мать тоже, и тут Алваро умер. Робер, пойми, брак по приказу хуже насилия! Обесчещенная еще может ожить, найти любовь, счастье, проданная, отданная родными — нет. По крайней мере, при жизни мужа… Катари не осознавала, на что соглашалась, Леона была старше и смелее. Она поговорила с Рокэ, и тот сумел понять. Молодой соберано не хотел ссоры с Сильвестром, но шел на нее. Леону отпустили.

— А Фердинанд?

— Ужасно расстроился. Дядя был порядком влюблен, но кто на него оглядывался? Сильвестр решил женить короля на внучке твоего деда, он, как и все вы…

— Мы?

— Южане. Ваша фамилия тут на особом счету.

— Как ваша — на севере.

— Иначе.

— Пусть так. Кардинал выбрал Магдалу, что дальше?

— Анри-Гийом согласился, причем с готовностью. Фердинанд узнал новую невесту и сразу утешился, помолвка Леоны и твоего брата его даже не зацепила.

— Арсен был влюблен…

Улыбка на обычно хмуром лице жениха, алые цветы в смоляных локонах невесты… Это несбывшееся тоже на совести деда, но что за гадина его укусила?! Старик хотел этого брака и был готов к миру, а Леона ему нравилась, если не больше.

— Что с тобой?

— Прошлое, хотя оно со всеми. Прежде я не задумывался, с чего дед взбеленился. Мы и понять-то толком ничего не успели, пошли… конным строем на волчьи ямы.

— Леона тоже не знает.

— Ах, да… Ты же о ней говорил.

— О Катарине. С тобой я всегда говорю о Катарине, нет, вру, не всегда! Есть еще война и всякая дрянь, без которой нам с тобой, увы, не обойтись по праву рождения. То, как Магдала Эпинэ умерла, ты знаешь лучше меня, потом…

— Потом была Ренкваха, — как мог спокойно, подсказал Робер, — но король женился раньше.

— Твою сестру погубила моя семья, — Литенкетте как-то умудрился взрыкнуть шепотом, — но тогда все думали, что так надо.

— Катари говорила, — перебил Иноходец, потому что Эрвин глядел так, что за него делалось страшно. — Ей хотелось стать королевой, а про Фердинанда она дурного не слышала.

— Магдала считала дядю добрым. Невесте перед свадьбой хочется с кем-то поделиться, вот она и делилась с Катариной.

— Может быть… Я тогда был редкостным остолопом.

— Катарина не представляла, что такое Оллария. Девочка с сонетами… Ты знаешь, как она рисовала?! Эта женщина никому не желала зла! До встречи с твоим, с этим…

— Я — маршал Талига , Эрвин, — с непонятной яростью напомнил Робер, — И я дал слово сдать Олларию Савиньяку, а он жизни Альдо не обещал.

— Да, со смертью у Лионеля выходит лучше, только Катарина считала убийцей не лошадь, а себя.

— Убил Карваль, хотя помогали ему многие, — а сколько было тех, кто не помогал, но хотел! — Так ты никогда не закончишь.

— Закончу. Неизвестно, увидимся мы снова или нет.

— Куда мы денемся! — Если в окна заглянет осень, она примет их за пьяных, если смерть, то от Эрвина она отвернется. Надолго. — Выпей.

— К кошкам! Подходящих невест было мало — моя сестра, по понятным причинам, не годилась, дриксенская принцесса исключалась, а подпускать к трону Приддов никто не хотел. Дядя согласился жениться на графине Ариго, хоть и без удовольствия. Ему нравились такие, как Леона, но твою сестру нельзя было не полюбить, а Катари… У нее оставался Веннен, и ей стало жаль мужа. Семнадцатилетней девочке из провинции жаль короля Талига! За первые пару лет ничего жуткого не случилось. Фердинанд был счастлив, королева хотя бы не была несчастна, но потом…

— Эрвин, — негромко окликнул Эпинэ. — Теперь это прошлое и это не мое дело, но я не могу не сказать. Алва неспособен на подлость, а на жестокость… только, если это нужно Талигу. То, что у него было с сестрой… Не суди его за это… Их.

— Как я могу судить? — теперь лицо ноймара было спокойным и грустным. — С Алвой придумала мать. Моя мать!

— Что?! — не понял Робер. — Как это?! Зачем?!

— Ариго были верны Талигу, пока придурок Ги не переметнулся к гайифской сволочи. Сестра-королева была ему не указ, да она тогда мало что понимала. И ее никто не понимал! Девочка тонула в придворной грязи, а братья ее толкали в трясину, но и без этого… Наследника не было, денег не хватало, счастье Фердинанда кардинала не заботило, и тут подросли дочери Фомы, да и в Талиге… Манрики, Колиньяры, Гогенлоэ…

— Да уж. — Робер словно вживую увидел юную Ивонн. Он так и не написал Креденьи, болван эдакий! — Неудивительно, что король боялся развода.

— Он другого боялся. Катарина потеряла ребенка, и дядя заподозрил, что это подстроили. Все, на что бедняги хватило, это потащить жену к нам в гости. Я как раз был в Ноймаре, долечивался: гаунау мне здорово дали по голове. Собственно, после этого я и стал у отца на посылках.

— Так может, тебе завтра не надо?!

— Все давным-давно прошло, просто в Ноймаре я оказался нужней, чем в Торке. Катари понравились наши радуги, и ей впервые за многие месяцы не было страшно. Мы часами сидели у водопада и болтали о всякой ерунде. Нет, я помнил, что передо мной — королева, это она забыла! Не в том смысле…

— Заткнись, я… не Колиньяр, чтобы везде находить мерзости!

Окрик пришелся к месту — Эрвин кивнул и откинулся на закрытую пестреньким тряпичным чехлом спинку стула. Ни Левия, ни Арлетты рядом, увы, не было, и Робер попытался вспомнить то, что ему слышалось в Старом Парке и позже, на пыльных, забитых войной дорогах, но слова рассыпа́лись порванным ожерельем. Объяснить другу, что ничего не кончается и сквозь любой пепел прорастают травы, Эпинэ не успел, ноймар справился с собой раньше.

— Родители не считали королевский брак удачным, — резко бросил он, — но дамы, которых могли навязать дяде, их не устраивали еще сильнее. Катарина никому не вредила, а эти могли бы. Мать предложила напугать сразу Сильвестра и папенек, желавших подсадить на трон своих дочерей. То, что Ворону никто не указ, знали все, замахнуться на его любовницу не рискнул бы даже кардинал. Дядя пришел в восторг, а Катари… Что ей оставалось делать? Она попробовала Алву соблазнить, нарвалась на оскорбление, и Фердинанду пришлось раскрыть карты. Это было мерзко, унизительно для всех, хотя Фердинанд мог и не понимать. Для дяди не было ничего страшней Сильвестра, он не представлял, что можно сказать «нет», а Ворон не говорил «нет» Фердинанду. Я не понимал, почему, долго не понимал… После драки у эшафота до меня дошло: Первый маршал показывал, что в Талиге правит король Оллар, и его слово закон для герцога Алва, а значит, для всех Золотых земель! Ворон согласился разыграть адюльтер, но Катарине он не верил почти до конца. Из-за братьев и этой ее глупой попытки… Ты знаешь, это ведь Катари его вызвала?