Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

Что часть недавних рекрутов, оказавшись вблизи родных мест, дезертирует, маршал ожидал, но то, что парни не ударятся в бега, а примкнут к взбеленившемуся гарнизонному командиру, стало сюрпризом. Как и сам Брацас, поначалу казавшийся вменяемым. Прибрюшистый субполковник изо всех сил старался быть полезным, но только здесь, в Кирке, на войну с морисками его не тянуло. Капрас и не настаивал — толстяк на боевого офицера ну никак не походил…

— К маршалу из Первого полка!

Вбежавший теньент пребывал не в лучшем виде. Глаза красные, небрит, воротник смят, в общем — не щеголь, вчерашний вечер всем дорого обошелся.

— Говорите!

— Господин маршал, пехота готова. Заслон напротив южной стены усилен двумя ротами. Если бунтовщики захотят прорваться из города, это будет самый короткий путь.

— Я понял. — Так, пехота на предписанных позициях, половина кавалерии корпуса — на соседней площади и вокруг аббатства, резерв здесь, пора начинать. — Предъявите этой бочке ультиматум. Час на раздумье, не согласится — ему же хуже. Отправьте к монастырю кого-нибудь с громким голосом, остальным — готовиться к бою. Присутствующим — бриться и завтракать.

Во дворе блестел кирасами и шлемами ровный строй пикинеров, а на высокой, утыканной осколками стекла стене красовался розовый удодий. Необычное зрелище прикормленную «на счастье» птицу не пугало.

— Господин Карло, могу ли я вас отвлечь? — напомнил о себе отец Ипполит, с разрешения кипарского епископата прибившийся к корпусу. Капрас не возражал — толковый священник на войне не помешает, но лучше б клирик остался в загородном поместье, где сперва устроился маршал. Карло хотел быть поближе к своим полкам, которые целиком в город никак войти не могли, и еще он хотел на прощание порадовать Гирени. Радости хватило на три дня. Известия — сначала о беспорядках, а потом и о мятеже — вынудили спешно мчаться в Кирку и реквизировать под размещение дом поближе к месту событий. Плачущую Гирени пришлось оставить, и утешать ее было некому — отец Ипполит рвался спасать души, а не утирать слезы.

— Господин Карло, вы меня слышите?

— Слышу, отвлекайте.

— Я помню, что мятежи и беспорядки случались во все времена. Не только в наемных полках, дравшихся за пределами Империи, но и в имперских гарнизонах, и даже в гвардии.

— Все так, святой отец, — устало подтвердил Капрас, — но этот случай выводит из себя неожиданностью.

Неожиданностью, в сравнении с которой фельпские сюрпризы кажутся почти приятными, ведь их преподносил враг, а не собственные солдаты. Сколько ни перебирал маршал в памяти события последнего месяца, он не мог вспомнить никаких признаков недовольства. Корпус с самого начала отлично знал, что предстоит марш к столице и далее — в бой против язычников. Недовольства это не вызывало, шли чуть ли не с радостью… во всяком случае, никого подгонять не приходилось. До Кирки, где намечался четырехдневный отдых, добрались на день раньше намеченного срока, и это при том, что пришлось задержаться в Мадоках: покончить с захваченными разбойниками следовало так, чтобы об этом узнала вся провинция.

В мирное время возни было бы, конечно, больше — пока все бумаги с подписями и печатями пройдут положенным им путем, ну а так… Послали уведомление губернатору и передали ублюдков командиру гарнизона, которому по военному времени надлежало исполнить приказ старшего воинского начальника, то есть маршала Капраса. Вздернули голубчиков любо-дорого и пошли дальше, а вчера — рука Карло непроизвольно сжалась в кулак, вот только бить было некого — два его батальона по милости этого мешка Брацаса взбунтовались и отказались покидать провинцию.

— Мы б сейчас как раз выступали, — не выдержал Капрас, — если бы не эта тварь! Ну чем, чем, во имя Создателя, он их взял?!

— Не приплетайте сюда Создателя, — попросил священник и замолчал, однако на молящегося он не походил. Отец Ипполит вообще молился нечасто — на людях, по крайней мере.

Пушек в Альт-Вельдере было не слишком много, но содержались они в образцовом порядке. Врагов ухоженные бронзовые зверюги не видели, зато им выпала честь отсалютовать лучшему артиллеристу Золотых земель.

Мысль о прощальном залпе забрела в голову Ли случайно, когда он пытался понять что-то связанное с Вейзелем, и показалась красивой. Польщенная вдова заверила, что гром пушек ей не повредит, и крепостные орудия лихо рявкнули в тот самый миг, когда повозка с закрепленным на совесть гробом медленно въехала на устланный еловыми ветками мост.

— Курт был бы доволен, — твердо сказала баронесса и заплакала, очень похоже, что впервые со дня боя у Франциск-Вельде. Рядом кусала губки, бросая на приемную мать встревоженные беличьи взгляды, гоганни, и смотрела в небо хозяйка замка.

— Курт был бы доволен, — повторила, не утирая слез, вдова. — Был бы…

Они стояли на башне, пока сопровождавший артиллериста бирюзовый эскорт не втянулся в ворота берегового форта. Над зубчатыми стенами радостно и бестактно сияло солнце, а Савиньяку вспоминалось алое мерцанье Фульгата и напряженный женский голос. Графиня Гирке, урожденная герцогиня Придд, так и не рассталась со своей тайной, впрочем, ей это шло.

— Всё, — объявила, всхлипнув, баронесса. — Совсеб всё… Бождо идти. Господид Савидьяк, я подибаю, ваб дадо поговорить с Белхед, до, прошу вас, де сегоддя.

— Разумеется, сударыня, — заверил Лионель, — вам обеим следует отдохнуть.

Райнштайнер на правах земляка подал женщине руку, с другой стороны приемную матушку подхватила сразу ставшая еще мельче и младше Мелхен. Мать от склепа увел Росио — подошел, молча взял под локоть и увел, пока они с Эмилем и Бертрамом пытались подобрать какие-то слова. Так и не подобрали.

— Господин Проэмперадор, — задержавшийся на башне Придд был сама учтивость, — я прошу вас о приватном разговоре.

— Что ж, — согласился Савиньяк, — на стенах нам не помешают, а погода хорошая.

— Благодарю вас, — отозвался становящийся все менее чужим полковник. — Я также прошу выслушать меня до конца. Я верю своей сестре, но по-прежнему считаю, что приказ отдал отец. После череды ссор Юстиниан изменил свое отношение к сестре и не был готов ее защищать ценой полного небытия. Он стал бы спасать родителей, герцога Алву, младших братьев и, весьма вероятно, меня с Ирэной, но не Габриэлу и не более отдаленных родичей, а возлюбленной у него не было. Тем не менее есть одно обстоятельство, косвенно подтверждающее мнение Ирэны. Габриэла и прежде стреляла из пистолета в человека, и этим человеком был ваш отец.

Лионель не стал переспрашивать, и просьба собеседника дослушать тут не имела значения: есть известия, в которые веришь сразу, не успев вдуматься, и лишь потом понимаешь, что за твоей верой стоит множество причин.