Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

— Эй, — раздалось под ухом, и на плечи Матильды легли знакомые лапищи. — Может, из ума ты и не выжила, но прихватил тебя демон молчания. Не ко времени.

— Я думала, — с достоинством произнесла алатка, по-кошачьи вывернувшись из слишком жарких для делового разговора объятий. Бонифаций хрюкнул и чинно уселся на низкий, обитый бархатом стульчик без спинки. Тот просел, но выдержал, точно мелкая рудничная лошадка, на которую взгромоздился подгулявший здоровяк.

— Мыслящий угоден Создателю, — изрек временно отвергнутый супруг, — дурак же из орудий Врага — страшнейшее. Что удумала?

— Баата рассказывал, — напомнила на всякий случай принцесса, — как ему показался Капрас. Если такого умеючи подтолкнуть, корпус к Паоне не пойдет. Главное — решить, под какое место толкать.

Бонифаций свел брови, похожие на толстые тополиные сережки, если б те вдруг вздумали сразу почернеть и поседеть.

— Мы, душа моя, — объявил он, — не с Капрасом встречаемся, но с чиновниками. К Капрасу я тебя и не взял бы. Знаю я этих маршалов и тебя знаю.

— К Капрасу я сама не поеду, — с готовностью подхватила Матильда. — Нужен мне маршал без гитары! Вот Алва или…

— Не ввергай во искушение, непутевая! — потребовал супруг. — Лучше подумай, чем нам жуков чернильных пугать, а чем приманивать.

Матильда запустила руку в миску с мелким, но вкусным виноградом и задумалась. На сей раз — о чернильных жуках, то есть о двух губернаторах и одном субгубернаторе, что, потерпев неудачу с Баатой, сунулись к Бонифацию.

Гайифцы искали управу на бакранов. Алаты на месте имперцев собирали бы ополчение, но павлин воюет не саблями, а монетой. Нападает — платит, чтобы не драться самому, обороняется — бежит откупаться. Чиновники посчитали и пришли к выводу: дать взятку проще и дешевле, чем вооружать отнюдь не рвущихся в бой байбаков.

— Деньги! — решительно объявила Матильда. — С них нужно требовать деньги. Непреклонно и побольше! Иначе не поймут, а повод у нас есть: Баата им сказал, что бакраны рвутся помочь разоренной Варасте, вот пусть компенсацию и выплатят. Напрямую, не дожидаясь, когда за ней на козлах прискачут.

Бонифаций задумчиво почесал нос.

— На то они возразят, что Варасту потрошили бириссцы, а посему претензии если кому и предъявлять, то сыну Адгемара… Только доводы хороши, когда не ты на сковородке сидишь, но враг твой. Про бакранов скажем, что они простодушны, как дети малые. Кого могут, кого можно, того и грабят.

— Такое в Гайифе поймут, — согласилась Матильда и осознала, что хочет это услышать. Нет! Она хочет это сказать! Лично. — Заодно напомним, что покойного казара подстрекала Паона.

— И Агарис, — затянул свое Бонифаций, — за что и поплатился, ибо мориски суть орудие Создателя. Он, в великой милости своей, насылает на еретиков язычников, заместо саранчи или чумы, что по их грехам причитаются. Есть в Книге Ожидания подходящее место про малое зло, что вяжет руки большому и отверзает двери осознанию и просветлению. Я про то напомню, а потом и про наследство нечестивых, что можно избыть.

— Как бы им объяснить, — грядущие переговоры увлекали все больше, — что за паонские пакости Паоне и отвечать, а с тех, кто сам по себе, спроса особого не будет?

— Вот ты, сладость моя, на сие и намекнешь. Как сестра Альберта. То, что просто так от империи не отложишься, губернаторы понимают, но почему бы не пригласить в поручители соседнего монарха?

— Это потом. — Матильда щелчком отправила одинокую виноградину через полкомнаты. — Алва твой соврать не даст, быстро такое не делается. На первый раз вытребуем из пограничных провинций деньги, причем прилично. Так, чтобы превосходительные закряхтели.

— И никаких обещаний, что набеги не возобновятся, — рубанул супруг. — Сейчас осень, сбор урожая. Пусть собирают, а там поглядим. Может, козопасы через три месяца и вернутся, кто их, диких, знает?

— А ведь у бакранов, — подхватила Матильда, — скоро свои праздники… Козий гон и свадьбы. Это месяца два, не меньше, а что потом, мы знать не можем.

— Угу, — кивнул Бонифаций и перевел взгляд на стоящие в углу часы. К слову сказать, гайифские. — Не рано, а умерщвление плоти еще никого к Создателю не приближало. Во гроб загоняло, не без того, только душу делом спасают, вот мы и спасем… Значит, радость моя, тянем со сквернавцев золото и внушаем им потихоньку, что с Талигом при посредничестве Альберта, которому тоже неплохо бы заплатить, нужно договариваться. Благо Орест заладил одно — бросайте все и помогайте Паоне от шадов отмахиваться. Превосходительный, что у Коннера сидит, жалуется: прежде слезные вопли, мол, нас тут грабят, ровно в песок уходили. Нынешняя власть, по всему, не лучше. Сказать чего хочешь?

— Хочу. Про маршала.

Крючок остался непроглоченным, однако Матильду это не задело, уж больно ей нравилась пришедшая в голову мысль.

— Надо, чтобы чинуши взяли в оборот Капраса сами. Деньги деньгами, Альберт Альбертом, только без собственной силы им между бакранами и Паоной не выжить. Когда под рукой армия — и талигойцы с алатами сговорчивей станут, и богоданец, прежде чем цапнуть, подумает.

— А что? — почесал нос Бонифаций. — Так и сделаем… На завтрак были бакранские безобразия и свидание Лисенка с Капрасом. Наши переговоры и последующие негоции — обед, ну а ужин опять Баате подавать. Взял вояку павлиньего в родичи, пусть его и убалтывает не мешать морискам изничтожать ересь, ибо волк, режущий паршивых овец, угоден Создателю.

Паршивых овец Матильда спасать не собиралась, но постоянные разговоры о ереси навязли в зубах, к тому же принцессе внезапно захотелось чего-то потребовать. И получить.

— Знаешь что, — объявила ее высочество, — хватит эту вашу Ожиданку везде совать! Ты и по-человечески говорить можешь, сама слышала. Только что. Вот впредь так и говори.

Супруг не возражал. Правду сказать, он вообще рта не раскрыл, просто запер двери и задернул что-то вроде портьер. Средь бела дня, не дожидаясь обеда, будучи духовным лицом и вообще кардиналом. Матильда еще успела вспомнить Адриана с Левием и подумать, что олларианство победило эсператизм отнюдь не случайно. И поделом.

Реветь Гирени умела не хуже, чем хлопать в ладоши и смеяться. Глаза кагетки в одно мгновение наполнялись слезами, точеный носик краснел, и начиналось… Девчонка давала фору хорошему фонтану — правда, остановить ее было проще простого: поцеловать и исполнить желание, но вот этого-то Карло и не мог.

— Ты уедешь! — страшным голосом повторил маршал. — А если ты… Если ты будешь меня… Если я рассержусь, то отправлю тебя в Ионику. К губернаторскому зятю.

— Дет!!! Де дадо!..

Теперь это было два, четыре, восемь фонтанов. Гирени рыдала, Капрас держался, вздернув подбородок и сжав губы. Так он стоял, когда его распекали в Коллегии за проигранную Коллегией же кампанию. Тогда Капрасу хотелось схватить Доверенного стратега его величества за горло, слегка придушить и отшвырнуть в украшенный императорским бюстом угол, после чего уйти. Грубо выругавшись и плюнув на навощенный до зеркального блеска пол. Желание было почти непреодолимым, но Карло все же сдержался и вышел от Забардзакиса, сохранив перевязь. Остался цел и бюст Дивина, но не тронуть ненавистное начальство было легче, чем не целовать исходящую слезами глупышку.