Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

— Ты уедешь! — опять прорычал маршал, принуждая себя стоять столбом, так как первый же шаг вперед означал капитуляцию почище фельпской. — Выбирай: Турагис или Домприс?

— Я хачу с табой!!! Нэ давай мэня другим мужам… Что я дэлала нэ так?! Я ношу тваего патомка… Ани выбросат его слугам!

— Чего?! — не понял Карло. — Кого выбросит? Кто?

— Мужи нэ лубят чужих патомков! Они хатят женчину и детков от себя! Нэ дари мэня!

— Создатель… — Капрас из последних сил отскочил к двери и уселся на стул, благословляя поставивших его возле самого входа монахов. — Что ты несешь? Куда тебя отдают?

— Ты гаварил… Ты сам гаварил… Зять, он толстый и красывый… Как мой прошлый гасподин. Зять приносил мне вкусности… Он патом прасил, и ты нас с деткам отдавал! Он тэбэ палэзный…

— Чушь какая! — Только не вставать! Не приближаться, не целовать, не гладить, не обнимать! — Граф Домприс женат и любит жену. У него две дочери, ты ему не нужна. Он приходил из вежливости.

— Мужи нэ ходат дла вежливасти к чужим женчинам. Толко сматрэть!

— У нас ходят. Чтобы сделать приятное мне, делают приятное тебе. Привыкай!

— Ты главнэе?! — Как быстро у нее высыхают слезки! — Главнэе зята? Он приносил падарок мнэ, чтобы я гаварила как он хочэт?

— А что он хотел?..

— Чтобы ты оставалса… Мы можем тут жит… Харашо жит. Патомку будэт харашо… Мэня нэ надо таскават… Таскат на вайну…

— В этом он прав. Гирени, я не могу держать тебя… вас с деткой при себе. И на войне тебе не место. Ты можешь вернуться в Каге…

— Нэт! — Побелевший было носик опять начал краснеть. — Нэ…

— Ты, — командным голосом продолжал маршал, — можешь поехать с графом Домприсом, и ты можешь остаться у Турагиса. Он — хороший человек и мой друг.

— Ты гаварил, он старый…

— Достаточно старый, чтобы ты его не боялась, — заверил Карло, хотя спать с девчонками можно и в семьдесят. — Он разводит лошадей… До женщин ему дела нет, а я буду приезжать. Как только смогу, так и приеду!

— Если у старика многа лошадэй, приежать буду я! Ты пра нас забудэш!

— Не забуду, а теперь кыш! У меня дела. У меня в самом деле дела, Гирени.

Занятая позиция давала преимущество, и Капрас воспользовался ею в полной мере. Распахнул дверь и громовым голосом потребовал адъютанта. Вошел Агас, причем столь быстро, что в голову маршала закралось подозрение. Сам Карло в юности развлекал приятелей рассказами о супружеской жизни своего генерала, а мельницы Создателя мелют долго, но наверняка…

— Мой маршал, — Агас смотрел мимо Гирени, и вообще ему нравились пухленькие блондинки, — прибыл нарочный. Уведомление из Паоны о прибытии императорского легата.

— Кого?! Гирени, сказано же… Иди собирайся. Агас, выведи… проводи ее.

Плакса убралась. С видом несправедливо наказанной, но все равно верной собаки. Ее в самом деле придется навещать, такую нельзя не навещать, хотя часто не получится. Разговоры о том, что маршал не может без своей девки, никому не нужны, а разговоры пойдут. Впрочем, если покупать у Турагиса лошадей для ремонта… Плохих старик разводить не станет и вряд ли будет драть четыре шкуры, в денежных делах он никогда силен не был.

Послание Агас оставил на столе. На футляре, сменив привычного Дивина, красовался портрет нового императора. Поза и одежды повторяли знаменитое изображение Сервиллия, художник лишь пририсовал коронационные регалии. Маршал открыл крышку и обнаружил, что курьерскую стрелу сменил пучок молний, такого значка прежде не было. Как и «императорских легатов».

Доставшегося Карло звали Лидас Сервиллионик, причем не простой, а прибожественный, Карло не враз сообразил, что это означает приближенность к Божественному. В целом же рескрипт был вполне приличным, не сравнить с письмами из Коллегии. Сервиллионик прибывал, чтобы проинспектировать и в случае необходимости заменить местные власти. Полномочий вмешиваться в дела корпуса у него не имелось, однако маршалу Капрасу надлежало оказывать ему всяческое содействие. Разумеется, не в ущерб исполнению основного приказа. Карло это вполне устраивало — всяко лучше иметь дело с одним легатом, чем с троицей юлящих чинуш, норовящих побольше получить и поменьше дать, к тому же прибожественный мог рассказать и о Паоне, и о морисках.

— Читай, — велел Карло вернувшемуся Левентису. — Никогда не слышал о Сервиллиониках… Повезло ему с фамилией.

— Вряд ли это фамилия, — не согласился гвардеец, покончив с посланием, — похоже, они все сервиллионики… Я про легатов. Клирики, уходя от мира, отказываются от прежнего имени, Орест, став божественным, мог перенять этот обычай.

— Мог, — согласился Карло, понимая, что отца Ипполита на время встречи с прибожественным придется куда-то деть. Во всем вменяемый клирик в отношении нового императора занял не лучшую позицию. Карло понимал, что священника коробит обожествление живого человека, но Создатель не торопился помогать своим детям, а Орест помог. И пусть называет себя как хочет.

— Госпожа Гирени начала собираться, — не стал развивать скользкую тему Агас.

— Очень хорошо. Турагису я напишу прямо сейчас, и утром пусть…

— Я… ыду! — знакомо завопило за дверью. — Я крыкну в это нэстыдное лыцо! Я… трэбую пысмо! Я трэбую посланцы ымператора… Я гост отца, и я трэбую уважения сына. Прынц отвечает за слово старшего… Я трэбую… Хрш… Хыр… Бат… су… М-м-м…

— Вывели, — удовлетворенно сказал Агас. — Мой маршал, позвольте вас поздравить с удачным назначением. Господин Фурис — настоящая находка.

Бывший гарнизонный писарь, водворившись в приемной командующего, умудрился навести казавшийся до того невозможным порядок. Теперь Карло не удивляло, что Фурис справился с мятежниками, такой одолел бы и дожиху Гастаки! Пургат ему и вовсе был на один зуб, но корпус склочный казарон не украшал, а легат мог так или иначе на него напороться. Рассказывай потом о неуместной жалости и о том, что Пургат слышит только то, что хочет, и понимает, как ему нравится.

— Агас, — распорядился маршал, — отвезешь Турагису не только Гирени, но и Пургата. Я напишу, а ты от себя добавь… Старик — человек крутой, управится. Да, отнеси письмо Фурису, пусть запишет в свою книгу.

— Уже записано. — Агас перевернул футляр и вдруг присвистнул. Карло вгляделся и понял, что герб империи тоже изменился. Нет, сам павлин остался павлином, но роскошный хвост превратился в веер из бьющих во все стороны молний, а некогда золотые розы налились кровью.

400 год К. С. 16-й день Осенних Ветров

Молодая мать чувствовала себя прекрасно. Настолько, что вернулась к живописи и вовсю размалевывала нишу в своей гостиной. Первым, к вящему восторгу бакранской родни, принцесса изобразила козла с сияющими рогами. Козел, ненавязчиво напоминающий его величество Бакну, умильно тянулся к стройному человеку, у которого еще не имелось лица, однако намеченные парой штрихов волосы позволяли сделать определенные выводы. Матильда сделала, но предпочла оставить при себе.