Владимир Корн - Опасные небеса

И я, затаив дыхание, стоял, боясь сделать единственный шаг вперед, чтобы Николь меня увидела. В доме послышался детский плач, плач совсем еще маленького ребенка, и голос матери, что-то ласково ему приговаривающей.

«У Стена, младшего брата, прибавление в семье, – решил я. – Что ж, подарки ему и его жене будут к месту».

Николь стремительно вскочила на ноги, но не успела она сделать и шагу, как в дверях показалась мама с младенцем на руках.

«Постарела мама, и волосы у нее совсем седые», – думал я, глядя на то, как она передает ребенка.

Николь взяла его, побаюкала на руках, затем снова присела на крыльцо. Достала выглядевшую в наступающих сумерках молочно-белую грудь с темным кружком соска.

– Кушай мой маленький, кушай мое солнышко, – и столько в ее голосе было ласки, что я невольно вздрогнул.

Николь кормила ребенка, что-то ласково ему нашептывая, а мама стояла за ее спиной и улыбалась. Стоял и я, по-прежнему боясь пошевелиться и даже вдохнуть поглубже. Затем, погладив Николь по волосам, мама ушла, я пошевелил затекшим от тяжести подарков плечом, и в сундучке что-то звякнуло. Николь посмотрела в мою сторону, и я, как будто бросаясь в ледяную воду, сделал шаг вперед, и снова застыл как истукан, на большее у меня не хватило решимости. Оторвав ребенка от груди, отчего малыш недовольно сморщился, Николь повернула его лицом ко мне и сказала:

– Посмотри, Люк, это твой папа. Я знаю, он очень злой на нас, но сейчас мы ему все объясним, и он ругаться не будет. Ведь он нас любит.

Иркутск, 2014