Анна Одина - Всадник

Для нас важен сейчас лишь пантеон Камарга. В него входили три основные божества: Красный Онэргап, покровитель огня (часто изображаемый в виде огненной монеты с множеством рук), Перегрин-Ристан, повелитель вод и ветров (он не имел формы, а представляли его как корабль с надутыми парусами и нарисованным на носу глазом), и Хараа-Джеба, царица снега, лесов и всходов (та, в отличие от коллег, выглядела как обычный геральдический горностай). В многочисленных легендах людей фигурировали и прочие мифические персонажи, зачастую связанные с базовой троицей сложными семейными узами; отдельного упоминания заслуживает разве что Праптах, то ли отец, то ли старший брат упомянутой триады и покровитель власти, воплощенной в тарне. Эфесты, как мы знаем, были своеобразными монотеистами и поклонялись лишь Мирне, представляемой в виде простой эфестянки с кувшином в одной руке и весами с двумя сердцами в другой. Гипты не поклонялись сколько-нибудь конкретизированным началам, полагая, что и жизнь, и окончание их существования принадлежат «Mathr» (переведем это слово как «толща» или «глубина»).

То есть право перемещаться по Камаргу невозбранно – аналогично, скажем, знаменитой freedom of London – свободе любого человека перемещаться по Лондону.

Иоанном Хризостомом звали австрийского композитора Вольфганга Теофила Моцарта.

То есть волшебник, дословно «повелитель колдунов». Мы уже не можем установить, как именно это звучное немецкое слово проникло в язык людей Камарга.

Лед, уложенный под библиотекой Камарга, был не простым, а одушевленным – был это злой лед, желавший смерти живым существам и доставленный сюда в незапамятные времена из Ламарры, с Faccia. В Камарге лишь суровая волшба удерживала его на месте, заставляя исполнять приказания хозяев.

«Тихо, тихо, над землей» – строчка из арии Дона Базилио «Клевета» из оперы Россини «Севильский цирюльник».

В последние два века Камарг в основном вел войны с независимыми человеческими поселениями, а с эфестами и гиптами – если не считать некоторых периферийных стычек, на которые стороны закрывали глаза для всеобщего блага, – хранил шаткое перемирие. Воевать с эфестами было бессмысленно: около трехсот лет назад они без особенного труда завоевали Ламарру, и если одну столицу эфестов Камарг еще мог попытаться взять приступом, то мобилизовать столько умелых воинов, чтоб атаковать одновременно два протектората непобедимых эфестов, да еще разнесенных столь далеко друг от друга, было невозможно (к тому же Раки, царь разочарованного народа, был великий чародей и умел защищаться от камаргского волшебства). Гипты же хотели только одного: чтоб их оставили в покое, и после того как выяснилось, что подземный Путь этих угрюмых работников горы опутал практически все колонии Камарга, метрополия была более чем рада предоставить им этот покой в обмен на запечатанные выходы из Дагари.

С тех стародавних пор, когда Оррант взял штурмом Санганд, многое изменилось: на момент нашего рассказа эта морская цитадель контролировалась объединенным контингентом эфестов и камаргитов. Обычно высокомерные и немногословные эфесты в Санганде вели себя на удивление дружелюбно, памятуя о том, с какого унижения начиналось их присутствие здесь, и всякий, кому удавалось завоевать их расположение в твердыне посреди вод, пользовался им неизменно до самой смерти.

Читателю не следует думать, что архитектурно Камарг повторял средневековые европейские города: в нем было много такого, что в нашем мире увидеть можно лишь изредка.

Завоевав Ламарру, эфесты рассудили, что места хватит всем, и не стали изгонять оттуда человеческие семьи, если только те не желали уйти сами. После того как редкие попытки восстаний были жестоко и эффективно пресечены, выяснилось, что сосуществование двух культур вполне возможно: эфесты были нелюбопытны, не слишком притязательны и не стремились навязывать завоеванному народу свое общество, а впоследствии и вообще дали людям полную свободу передвижений.

Гипты легко овладевали языками людей и эфестов: на это у них было, во-первых, много времени, а во-вторых, их собственный язык имел чрезвычайно сложную структуру и состоял из двух практически независимых, но в равной степени развитых наречий. Эфесты не любили говорить на языке людей и ограничивались всегда максимально короткими фразами. В принципе же за несколько столетий, прошедших с даты Ehr’quä n , доминирующим языком материка стал камаргский диалект.

У гиптов нет системы пищеварения в обычном понимании. Действительно, звукоизвлечение у них происходит за счет работы разговорного рта – одной из немногих чисто органических частей, но пищу (мелко раздробленные минералы) они принимают через отверстие, расположенное где-то на стыке головы и шеи.

Память гиптов устроена весьма странно, и они способны воспринимать исторические последовательности лишь в наиболее укрупненном виде, а лучше всего – через привязку к своим собственным кланам и предкам (которые в строгом понимании не предки их, но учителя). За все время существования материка и его истории прошло всего около пяти поколений гиптов, из которых первое было доисторическим, а второе (к нему принадлежал уже упоминавшийся Дэньярри) участвовало в строительстве дворцов Основания.

Строго говоря, то были не совсем эфестские луки. Задолго до описываемых событий эфесты захватили в плен верховного заклинателя Камарга по имени Шорбан Старый. Шорбан был могущественным кудесником и научил эфестов оснащать луки монументальным заклятием заточения. Теперь вместо деревянных стрел они испускали туго сплетенные души побежденных в бою – души эти столь сильно стремились на свободу, что на пути своем разрушали все без разбора и усилия; правда, чем больше созданий убивали из лука, тем свободнее становилось в нем душам и тем слабее он делался. Как ни странно, до того как эти луки попали в метрополию с очередным походом эфестов, в Камарге не умели делать оружие такого типа (от экспедиции Орранта остались только раскрученные луки в виде двух кривых сабель). Однако людям в одной из редких побед над эфестами досталось только пятнадцать raszany bogan («дуга мертвых» – так называли магический лук в Камарге), и если они смогли перенять у эфестов технологию изготовления луков, то секрет заклятия, использованного Шорбаном, умер вместе с ним.

Личная стража тарнов состояла из гвардии (четырнадцати прæторов), пяти министров-местоблюстителей, составлявших Высокий Совет, и великого визиря, также известного как «рука войны» (второй рукой тарна была «рука расцвета», и ею был верховный заклинатель с собственной иерархией). Пржторы (они как раз и были лучниками, а Апеллес одним из них) подчинялись великому визирю и через него Высокому Совету, а каждому прæтору в свою очередь подчинялось от трех до семи великих генералов-фа`то. У тех на службе состояло до пяти «непобедимых стай», во главе каждой из которых стояли фо`рца, руководившие еще некоторым количеством «кровоначальников». Дальнейшую военную иерархию Камарга мы опустим.