Вук Задунайский - Балканский венец

Но если бы дело ограничивалось только привычным мифом, то это был бы просто еще один миф, в чем-то похожий на наш исконно-посконный, в чем-то – отличающийся от него темпераментом, напряженностью и оголенностью нерва, не более того. Основная «засада», подстерегающая ценителя балканской мистики, заключается в том, что Балканы – это не только край победившего мифа. Это еще и место начала мировых войн. Именно из Сербии (по крайней мере так считают не только сами сербы, но и их политические оппоненты) тянутся корни обеих мировых войн. И не исключено, что третьей тоже, ибо прецедент Косово – это не только спорная и в высшей степени сомнительная геополитическая реальность, но и многовековые огнеопасные мифологические наслоения, к которым приделан зажженный фитиль современных синтетических мифозаменителей, и все это – на пороховом складе Европы.

Поводом к Первой мировой войне стали выстрелы сербского националиста из организации «Млада Босна» Гаврилы Принципа, убившего в Сараево наследного австрийского эрцгерцога Фердинанда. Как выразился по этому поводу бравый солдат Швейк: «Убили Фердинанда-то нашего!» Гаврила пытался повторить (и в чем-то это ему даже удалось) подвиг другого сербского героя Милоша Обилича. Тот убил турецкого султана Мурада на Косовом поле, пронзив того кинжалом, как говорят сербы, мечтательно прикрывая при этом глаза: «От живота до шеи». Показательно, что участники обеих, без сомнения, «темных» историй умерли в самом скором времени, причем далеко не своей смертью. Неспроста! – воскликните вы и будете правы. На Балканах ничего не бывает «спроста». Здесь до сих пор миф заменяет официальную историю, а по улицам гуляют настоящие ведьмы, которых местные жители рекомендуют обходить стороной.

Мистики в «мягком подбрюшье Европы» (именно так обозвал Балканы Уинстон Черчилль, а он редко ошибался) хватит, чтобы высаживать сюда десанты писателей и режиссеров, охочих до фантастических и фантасмагорических сюжетов на любой вкус, и никто из них не уйдет обиженным. Вот только мистика эта, по аналогии со знаменитым балканским юмором, довольно-таки «черная», можно сказать – кровавая. Мифы здесь слишком сильно переплетаются с реальностью, а порой и меняются местами, причем настолько основательно, что перестаешь уже различать, где суровая реальность, а где – еще более суровая сказка. И уже не знаешь, что страшнее: страшилки про балканских вампиров «со стажем» или новостные сводки эпохи югославских войн о проделках их современных коллег по цеху. Где уж тут простым читателям, далеким от политики, разобраться в этих хитросплетениях!

Если набрать в любом поисковике словосочетания «балканские мифы», «балканская мифология» и тому подобное, то полученная информация, мягко говоря, удивит непосвященного искателя. Только две-три ссылки будут касаться собственно балканского фольклора – Косова поля, Вука Огнезмия и других балканских редкостей. Основная масса ссылок выведет на мифы совсем иного рода – по крайней мере так покажется на первый взгляд. Заголовки типа «косовский миф», «западный миф о Сребренице», «мифы НАТО о кровожадных сербах», «миф о сербском фашизме» сразу дадут читателю понять, что речь идет далеко не о «старорежимных» вампирах и красавицах-вилах.

Если же «пробежаться» по открывшимся ссылкам, то выяснится, что «цветет махровым цветом» не только балканский миф, но и антимиф – это когда не в меру западно-ориентированные граждане начинают рьяно и не всегда добросовестно бороться с «мифами о балканских холокостах», обвиняя их носителей в том, что они, дескать, занимаются мифотворчеством исключительно с целью оправдать экспансионистские цели руководства балканских государств.

Балканский антимиф простер свою «когтистую лапу» и в кинематограф. В основе многих голливудских фильмов лежат негативные политические стереотипы сербов и Балкан в целом. Апеллируя к архаическим пластам массового сознания, создатели такого сорта кинопродукции переносят созданный ими с определенными целями антимиф из области рационального в сферу коллективного бессознательного. А от такого переноса до переброски военной техники, как оказалось, всего один шаг.

Ну и как на таком фоне говорить, что балканский миф умер? Он и сейчас живее всех живых! И до того сроднился с реальностью, что сам Гаагский трибунал не разберет, где тут «агнцы», а где – «козлища». И не захочет разбирать, между прочим, самим этим фактом творя новую мифологию, в которой упыри в который раз меняются местами с героями, а герои – с упырями. На Балканах так было во все эпохи, и нынешняя не стала исключением.

Пожалуй, главный сербский миф – это битва на Косовом поле. Видовдан. 15 июня 1389 года. Самый черный и самый великий день сербов. Для балканской культуры этот героический эпос имеет такое же значение, как легенды о короле Артуре, о рыцарях «круглого стола» и о Беовульфе вместе взятые – для культуры английской. Нет, сама-то битва как раз не миф, она вполне реальна и произошла на самом деле. И даже не одна – из-за гористой местности на Балканах не так-то много мест, удобных для противостояния крупных армий, поэтому Косово поле (в переводе с сербского – «поле черных дроздов») в этом плане можно сравнить с футбольным, кровавые матчи тут случаются с завидной регулярностью [236]. Но только одной из битв суждено было стать главной, предопределившей весь ход балканской, а следом – и мировой истории и культуры на шесть веков вперед.

Тогда, в конце XIV века, разрозненные сербские королевства не могли оказать серьезного сопротивления вторгшейся турецкой армии. Несмотря на это, сербский царь Лазарь (точнее – князь Лазарь Хребельянович), собрав под свои знамена все наличные силы, принял неравный бой. Сербы стояли насмерть, но их было гораздо меньше турок. А тут еще и так некстати случившееся пленение самого царя (по преданию, захромал его конь) и предательство одного из крупных сербских военачальников и по совместительству царского зятя Вука Бранковича, уведшего свое войско с поля брани. В результате сербы потерпели жестокое поражение, после чего страна попала под без малого пятисотлетнее османское иго.

И тут начинается самое интересное. Сербы считают, что победили в Косовской битве именно они. И виной тому даже не преждевременно разосланная повсюду весть о победе войска царя Лазаря, внесшая впоследствии немало путаницы в историю. Победа была моральной, так сказать. Сербы вышли на бой с явно превосходящим их противником и не ударили в грязь лицом, поэтому значение такого поражения для последующих поколений превысило значение гипотетической победы. Заветное слово «Видовдан» всегда на устах у любого серба. Блестящий пример того, как национальный миф можно с успехом взрастить даже из военно-политического краха!