Андрей Уланов - Оружейник

Князь, наверное, думал примерно так же. С другой стороны — он с самого подъема был не в духе, то и дело находя повод к чем-нибудь да прицепиться.

— Ты зачем этот раритет взял? Ничего поновее не нашлось?

Я даже не сразу понял, о чем он говорит. Все же вождение по земле требует изрядного внимания, даже на хорошем современном автомобиле. Казалось бы — всего две педали, да и приборная панель на фоне самолетной даже смеха не заслуживает. Но самолет, по большому счету, надо просто поднять в воздух и направить вправильную сторону — остальное сделает "жужжалка Сперри". На земле такой номер даже в идеальную погоду и на хорошей дороге не пройдет…

Итак, что же я такого "взял"? Японский чемодан? Так он почти новый, лакировка в порядке, не "побит жизнью", а так, "слегка потрепан". Летные перчатки? Ах, ну да…

— Ты про "штайр"?

— Ну да.

Вообще-то пистолет вполне "сыграл" на образ — узрев среди бумаг в перчаточном ящичке угловатую железяку непривычного вида, жандарм повертел его в руках и понимающе кивнул на мое: "австрийский, память о войне". Если подумать, даже и не соврал — пистолет действительно австрийский, а что конкретно этот я не в Галлиполи затрофеил, а раздобыл значительно позже — это уже несущественные детали.

— Хороший пистолет. Мне нравится.

— С обоймой-то?

— С обоймой.

Похоже, Князь решил, что я его разыгрываю — и отвернувшись, принялся разглядывать пролетающий мимо пейзаж. Хотя и тут я был честен. "Штайр-хан", на мой вкус, один из самых лучших армейских пистолетов — надежный, мощный. И точный — запирание поворотом ствола в этом смысле все же работает лучше браунинговской схемы с понижением. Отдача, правда, получается чуть более резкая, но это уже вопрос привычки.

А что до обойм… я после одного случая очень не люблю нехватку патронов вообще и готовых к бою патронов — в частности. Например, "наган" в общем, не самый плохой револьвер, но пока его перезарядишь, тебя могут успеть убить. А когда тебя убивают парой выстрелов в упор, а потом еще и штыком докалывают, это очень неприятно. На всю следующую жизнь запоминается. Но человек, у которого во всех карманах по 2–3 магазина, может вызвать нездоровый интерес всяких там не в меру бдительных граждан, полиции… опять же, тяжелые они, место много занимают… гремят. А четыре пачки патронов к "штайру", где патроны уже в "готовом к употреблению" виде, то есть в обоймах — это просто картонные пачки. Опять же, к обычному пистолету магазин потерял и все, а "штайр" можно хоть по одному патрону дозаряжать.

Вслух я этого говорить, понятное дело, не стал. Раз уж человек не в настроении — пусть уж лучше молчит, чем цепляется ко всему подряд. Я такое готов терпеть от жены и то, не чаще одного раза в месяц, когда причина уважительная. А так — от дороги не отвлекает и хорошо. Через какой-нибудь час уже можно будет остановиться перекусить, заодно и смениться за рулем. А может и через два — день выдался облачным, солнце в глаза не светит… да и вообще все вокруг какое-то серое.

Я не уловил, когда мир за лобовым стеклом начал терять краски. Должно быть, это случилось не сразу, а постепенно, по мере того, как мы все дальше углублялись… куда? Дорога тут одна, мелкие съезды не в счет, да и указатели попадаются регулярно. Откуда же взялось это желание выкрутить руль и гнать, гнать подальше и как можно быстрее…

— Включи… радио…

Это был не голос, а так — хрип, раненые при смерти иной раз лучше говорят. Оглянувшись, я увидел, что и выглядит Их Сиятельство не сильно лучше умирающего — серый, рот распахнут, как у рыбы на прилавке, пытается ослабить узел галстука, но из-за трясущихся рук не получается…

— Кнзяь?! Сашка, да что с тобой?!

— Х-х-хр-р-ено…

Барабанный тормоз "рено" не подвел — когда я с перепугу вжал педаль до пола, машина остановилась почти сразу. Кажется, в какой-то миг даже слегка подпрыгнув кормой — но до кувырка через капот все же не дошло. Повезло… а еще повезло, что в багажнике нашлась бутылка сельтерской воды — когда я наполовину опустошил её на голову Князя, его "глаза бешеной селедки" приобрели более осмысленное выражение. Да и придушенный хрип сменился на понятные, хоть и непечатные выражения.

— Прости… накатило…

— А я уж подумал, укачало.

— Н-нет. Просто смотрел… а потом понял… это же Верден. А мы тогда у Нарочи, — Князь мотнул головой, — пошли наступать, чтобы "подсобить союзникам". Март… днем то снег, то дождь… ночью морозы. Знаешь, я тогда больше всего боялся, что не убьют, а ранят и вытащить не смогут. Сразу — оно не так страшно, а вот лежать и чувствовать, как в ледышку превращаешься. Ну, ты понимаешь.

— Понимаю…

Только теперь я осознал, куда мы заехали. Вот что значит "мыслить по-лётному", прокладывая самый прямой из возможных маршрутов. Да, мы здесь пролетали, не один раз, но с высоты все выглядит игрушечным и совсем не страшным. А на земле…

Из всех полей битв Первой мировой Верден произвёл на меня самое тягостное впечатление.

На Ипр, Сомму, Аррас, Галлиполи жизнь вернулась. Города и деревни выросли вновь, в полях зреют урожаи, а из-за заборов смотрят коровы и лают собаки. Да, кое-где следы войны еще видны, а чтобы собрать «железный урожай» надо просто наклонится в поле, но жизнь победила. Но не здесь, не в Вердене. В снесенные артобстрелами до фундамента деревушки не вернулся никто, нет смысла бросать зерно в отравленную взрывчаткой и газами почву. Здесь деревни так и остались призраками. Зато есть мрачные леса, высаженные поверх изуродованной земли. Все это сделало грань с адом исчезающие тонкой. В метре от дороги траншеи в которых можно укрываться и сейчас, петляющие среди воронок. Руины расстрелянных фортов, обрушившихся землянок и артиллерийских позиций. Проволока по земле и весь спектр жутких находок.

Здесь законсервировали смерть. Здесь ты чувствуешь как она насыщает воздух.

«Гора мертвых» останется таковой на веки.

Мир все же временами устроен очень забавно. Наш Князь встречается со своими парижскими приятелями где-то в кабаке на Монмартре, вино и все такое. А я в это время сижу в Одессе и доедаю второй за утро блин.

Точнее, конечно, на Одессе — сейчас это все же улица района Монпарнас, а не город. И одноименный отель находится чуть дальше, в сторону кладбища. Говорят, как раз в нем до войны останавливался и нынешний вождь мирового пролетариата. Если это так — наверняка он и в этой бретонской креперии бывал. Why not? Вкусно, сытно, сравнительно дешево, а у эмигрантов с деньгами обычно не очень.