Андрей Уланов - Оружейник

…или сломанную куклу. С длинными светлыми волосами, круглым личиком и чуть курносым носиком. Красивая у Женевьевы сестренка, даже сейчас.

И, кажется, где-то я её уже видел.

— Как она?

Женевьева только всхлипнула, прижимая руку сестры к щеке.

— Глубокий шок, — Доктор встал и принялся старательно стряхивать с колен песок. — многочисленные синяки по всему телу и признаки истощения. Но переломов и серьезных травм вроде бы нет, по крайней мере, физических и обнаружимых при первичном осмотре. Сейчас перенесем её на борт, а дальше… будем наблюдать за развитием ситуации.

Наклонившись, он легко подхватил девушку на руки — в голове мелькнула дурацкая фраза «нежно, как пулемет» — и пошёл к самолету. Я дёрнулся было за ним, потом кое-что вспомнил… развернулся к Женевьеве, но рядом с ней уже сидел Князь и что-то горячо втолковывал, размахивая руками, словно лопастями пропеллера. Влезать в их беседу было как-то неловко, и я отправился искать Свена — вроде бы он зашёл в первую из пещер, которую зачистила группа Майка и сейчас там в глубине мелькал белый луч фонарика.

Эта пещера была заметно больше «нашей» — настоящий подземный ангар, в котором без особых проблем разместились два пиратских самолета. Итальянский «пьяджо» и еще один, забавный с виду бочкообразный триплан, названия которого я не знал — кажется, это было что-то американское. Повезло, что бывшие хозяева не попытались использовать их в роли наземной огневой точки — «гаст» штука мощная, но против батареи в шесть стволов может и не сыграть.

Здесь даже имелось освещение, только большая часть лампочек не пережила боя. Команда Майка тоже не жалела гранат, на каменном полу там и сям виднелись характерные «звезды» разлетавшихся осколков. А вот концентрация газа тут была слабее, больший объем и тяга хорошая. Сейчас уже большую часть выдуло, хотя стоило сделать шаг с центрального продуваемого прохода, как в горле запершило.

— Мартин, это ты?

С фонариком, как оказалось, вошёл не Свен, а наш дорогой швейцарский друг. Сейчас он стоял перед какой-то клетушкой из досок.

— Узнаешь?

— Что-то вроде склада для инструментов и запчастей, — я тронул носком ботинка странной формы фигурную хреновину с торчащей сбоку рукояткой, смутно похожую на половинку тисков. — Ну, был им прежде чем в него гранату закатили.

— Да я не про железки, — Штейн взмахнул рукой с фонариком, мазнув лучом по стенам и снова вернул свет на доски. — Сюда смотри.

Только сейчас я сообразил, что доски были светло-зеленые… и со знакомыми надписями. Машиненгевер, ага.

— Ящики от ваших пулеметов?

— Нет, от ваших пулеметов, — вернул мне реплику толстяк. — Из той парии, что я передал мастеру в тот раз. Точно-точно, у меня хорошая память на цифры.

— Что ж, — я постарался хотя бы выглядеть спокойным, — значит, мы действительно зашли по нужному адресу.

Странно, но при этих словах из толстяка словно частично выпустили воздух. Он подобрал валявшийся на боку трехногий табурет и сел, сгорбившись и не обращая внимания на мертвеца с простреленной головой у самых ботинок. Усталый… и далеко не молодой человек. Сколько ему на самом деле лет? Мне всегда казалось, что чуть за сорок, но сейчас он выглядел все шестьдесят.

— Прохода в соседнюю пещеру нет. Поленились или побоялись… камень так себе, чего не так сделаешь, вся скала тебе на голову рухнет. Дай глотнуть чего-нибудь, — неожиданно попросил он. — У тебя всегда есть при себе, я знаю…

Я протянул фляжку и Штейн цепко схватился за неё, сделал большой глоток… и зашелся в приступе кашля.

— ХоспдиИсусе… что это за огненная вода?

— Испанский самогон.

— Раньше мне казалось, — швейцарец сделал еще один глоток, — уф… я думал, ты предпочитаешь более качественные напитки.

— Раньше ты у меня флягу не просил.

— Угу. — Штейн замолк секунд на двадцать. — Мне страшно, Мартин.

Хорошо, что в этот момент фляга была у него в руках — я бы её непременно уронил, вместе с челюстью. Понятно, что даже Альберт Штейн живой человек из плоти и крови, а значит, может испытывать страх… пауков там бояться, тараканов или биржевого краха. Но чтобы он признался в этом кому-то постороннему…

— Не ожидал, да? — так и не дождавшись реакции, правильно истолковал мое молчание толстяк. — Да, я боюсь… того, что мы можем тут узнать. Это ваш… "странный блондин", как назвал его Свенссон опасен сам по себе, а его хозяева… вернее, те, кто верят, что держат его на поводке… они куда страшнее. Ты не думал… хотя ты умный, ты наверняка думал, как сброду этого, — Альберт направил фонарь на ближайший самолет, осветив лучом оскаленную змеиную пасть на фюзеляже, — Черного Ящера смог безнаказанно пролететь над половиной Европы? Сейчас ведь не двадцать пятый и даже не двадцать девятый.

— Думал, — не стал отрицать я, — но решил, что вопрос не настолько важен. Сейчас действительно не двадцать пятый, но и самолетов стало куда больше. Даже у нас на "Доброй тете" три комплекта регистрационных документов, с правильными позывными. А ведь мы люди мирные и местами даже законопослушные.

— О да, — фыркнул Штейн. — Конечно. Но ты немного не прав… просто в силу недоинформированности. В наше время даже пролетающий в небе самолет оставляет не так уж мало следов, а уж несколько самолетов… и есть конторы, которые занимаются этим, очень "профессионально" как говорит наш общий друг Майк. А догадываешься ли ты, Мартин, как протащить над Европой самолеты воздушного пирата, засвеченного в куче полицейских бумажек? Так, чтобы ажаны с крылышками даже смотреть боялись в их сторону?

С такой подсказкой не догадаться было сложно. И да, теперь я лучше понимал чувства Штейна…

— Позывные Лиги Наций?

— Умненький мальчик, — толстяк отсалютовал мне моей же фляжкой, — да… одной из комиссий или комитетов Лиги Наций, лучше всего… но это уже не важно.

Лига Наций…

Это было… словно ты сидишь теплым летним днем на берегу пруда, мелкого, курице по колено, в котором отродясь не водилось никого крупнее лягушек и карасей и ловишь этого самого карася на муху… а при очередном рывке удочки вдруг прямо перед тобой распахивается пасть огромного крокодила. Если Штейну действительно всего лишь страшно… что ж, наш толстяк — очень отважный человек.

— Звучит достаточно безумно, чтобы оказаться правдой.

— Если бы это касалось только вас, я бы первый сказал "какой бред", — устало вздохнул Альберт. — Но вы не первые и даже не пятые. С момента, как сэр Драммонт ушёл в отставку с поста Генерального секретаря… про него и его деятельность тоже ходили разные слухи. Но, похоже, он умел кого-то сдерживать… или хотя бы требовал соблюдать видимость приличий.