Александр Тапилин - Я люблю тебя, Солдат

«Если вы не вступите в Красную Армию, то значит, вы являетесь врагами трудового народа, и, получается, что вы все здесь прямая контра и ничуть не лучше белых гадов».

Общинный председатель попытался спокойно возразить:

«Какие же мы белые гады, когда мы вас, красноармейцев, спасли от неминуемой смерти».

Тогда ретивый красноармеец с яростью закричал:

«Просто так совпало, что мы красноармейцами оказались, а если бы на нашем месте ранеными белые гады оказались, вы бы и их спасли, так как вам всё равно, кого спасать, потому что вы типичные контрреволюционные элементы! Предателями вы являетесь, потому что предали вы трудовой народ и всю нашу советскую республику!»

Услышав такое заявление, умный и хитрый помощник руководителя общины, черноволосый, лет сорока, довольно высокий и плотный человек, глядя прямо в глаза ретивому красноармейцу, также спокойно произнёс:

«Эх, дорогой товарищ, не понимаешь ты нас, всё стремишься обвинить во всяческих грехах и в прямом предательстве. Сразу тебе скажу, что среди нас предателей нет. И отвечу прямо, как бы вы, красноармейцы, хотя и бывшие, к этому не отнеслись. Если бы, допустим, на вашем месте были ранеными белые гады, как вы их называете, мы бы их тоже спасли. Мы вне политики, потому что считаем, что каждый человек, независимо от его разных там взглядов и мнений имеет полное право жить. А убивать его только за то, что он не разделяет вашу мыслю на так называемое светлое будущее – это самая настоящая дикость».

Но ретивый красноармеец не сдавался.

«Значит, выходит, по-вашему, лучше отсидеться в какой-нибудь берлоге, спрятаться там и переждать, пока в стране не угомоняться и не победит какая-нибудь сила, а какая, для вас, выходит, не имеет ни малейшего значения, так?»

«Конечно, для нас не имеет никакого значения кто победит в этой никому не нужной сваре».

Ретивый красноармеец после этих слов так разъярился, что, буквально, запрыгал на месте, размахивая во все стороны своими довольно длинными руками и мощными кулаками.

«Да, попадись ты мне в бою! Да я бы тебя…к стенке! Да я бы на тебя…всю обойму не пожалел. Стрелял бы в тебя, стрелял, пока ты в мучениях не издох, шкура предательская».

После этого ретивый красноармеец начал рыскать своими огромными серыми глазами по избе, видимо, надеясь, обнаружить какое-нибудь оружие. Но предусмотрительные староверы всё оружие надёжно спрятали. У красноармейца «чесались руки». Ему некуда было девать вспыхнувшую в нём огромную ярость. Он снова закричал на заместителя старосты, да так грозно, что все решили, что он сейчас броситься в рукопашную на всех присутствующих общинников.

«А, почему, собственно, ты нас «бывшими» красноармейцами обозвал!? Какие же мы «бывшие»!? Мы самые, как оно и есть, настоящие!»

Помощник старосты не торопясь дал разъяснения:

А вы и есть «бывшие» потому, как в данный момент вы не в Красной Армии, а у нас находитесь. А когда вы в армию свою возвернётесь, это нам неизвестно».

Ретивый красноармеец уже не знал «куда себя деть». Ему, словно стало тесно в избе. От негодования красноармейцу не хватало воздуха, он начал задыхаться. Глаза его налились кровью. Теперь он не мог говорить непрерывно, а произнося отдельные фразы, останавливался, переводя дух и набирая в грудь как можно больше воздуха:

«Да как ты… посмел…сомневаться…в нашей преданности…революции?… Отвечай!»

Заместитель руководителя, видя оторопевшего противника, сразу перешёл в атаку. Он хитро улыбнулся и произнёс:

«Закралось в душе моей несколько интересных вопросиков, которые ты мне, как не разбирающемуся совершенно в политической ситуации, постарайся объяснить. Как мы поняли, что бой тот вы, товарищи красноармейцы, проиграли, хотя и нанесли врагам вашим, несомненно, определённый урон. Совершенно ясно, что разбили вас наголову так называемые белые гады. Поэтому и раненых белогвардейцев на месте не оказалось, так как забрали белые гады их с собой или же с честью где-то поблизости похоронили. Вас же, красноармейцев, всех посчитали за убитых. А произошло это, скорее всего потому, что некогда было им всех вас внимательно осматривать, торопились, видимо, они быстрее уйти, а, может, ещё по какой причине, кто ж его знает?»

Здесь ретивый красноармеец снова не выдержал и, продолжая махать кулачищами, громовым голосом прокричал. У него, видимо, появилось «второе дыхание», поэтому он перестал задыхаться:

«Ах, ты, мерзавец, радуешься, негодяй, нашему поражению. Да проиграли мы этот бой, потому что наткнулись на замаскированную беляками многочисленную засаду. Подстерегли нас белые гады, когда мы на разведку пешими отправились. Подстерегли, чтобы всех беспощадно уничтожить. Да, они нас победили в том неравном бою, но бились мы до конца. Мы знали, что все погибнем, но никто, понимаешь, никто, не попросил пощады! Никто из нас даже не собирался сдаваться, потому что мы все в душе большевики, мы все за власть трудящихся, за пролетарскую власть!»

Здесь он, окинув пристальным взглядом всех присутствующих на собрании общинников, с негодованием и укором зловеще прошипел:

«Да вам этого не понять, спрятались в своём ските, и скрываетесь здесь, и отсиживаетесь, выжидаете. Трусы вы самые последние, за свою мерзкую шкуру дрожите. Боитесь высунуться, боитесь, что вас здесь случайно обнаружат и заставят, принудительно заставят, вступить в смертельную схватку не на жизнь, а на смерть».

«Ты, подожди, дорогой товарищ не шуми, не суетись, – медленно заговорил теперь уже сам общинный староста, – лозунги, покамест, не бросай, давай рассуждать логически. Сначала ответь чётко. Территория в радиусе пятидесяти километров чьими войсками занята – белыми, красными а, могёт быть зелёными, то есть махновцами или им подобными?» (О махновцах он тоже слышал от городских жителей, которые этих махновцев страшно боялись, утверждая, что они очень злые на всех.)

«На это я вам ответить в точности не могу, так как обстановка ежедневно а, иногда, и ежечасно меняется» – немного грустно пробормотал ретивый красноармеец.

Тогда староста спокойно продолжил:

«Ну вот видите, обстановка неясная. А раз вы сами толком в ней не разбираетесь, то куды же вы, дорогие товарищи, собрались идтить? Вполне вероятно, что вы втроём, как говорится, тёпленькие, прямо в руки белых гадов и попадёте. А как с вами они поступят, вы прекрасно понимаете. Так что уходить вам отсель довольно рискованно».

Возмущение ретивого красноармейца в очередной раз возросло до предела.

«Ах вот ты куда поворачиваешь? Намекаешь, чтобы мы тут около вас негодных паразитов отсиживались? Так нет, не бывать этому! Лучше расстреляйте, но с вами, с открытой контрой, мы оставаться и прохлаждаться не намерены, когда кругом идёт справедливая борьба за народное счастье».