Акка Хольм - Лук для дочери маркграфа

Из-за резной двери доносилась музыка. Оллард щёлкнул ключом, приоткрыл дверь, и Такко сразу узнал в сидевшей за клавесином женщину с портрета. Пышные золотистые волосы ореолом окружали лицо, склонённое над клавишами. Платье цвета топлёного молока подчёркивало белизну кожи.

– Познакомься, дорогая Малвайн: Танкварт, новый учитель Агнет. Малвайн Оллард, моя супруга и хозяйка замка.

Она кивнула не глядя, поглощённая игрой. Такко поклонился и с любопытством оглядел комнату.

– Малвайн сама выбирала убранство. Это её любимая гостиная, – негромко сказал маркграф.

По-другому и быть не могло. Персиковая обивка стен и мебели, изящные кресла красного дерева, подсвечники тонкой работы – всё говорило об особом чутье к красоте и удивительным образом соответствовало самой хозяйке замка.

– Не будем мешать, – шепнул Оллард, увлекая Такко к двери.

На пороге Такко не удержался и оглянулся, чтобы ещё раз запечатлеть в памяти уютную гостиную и златовласую фигуру, вновь склонившую голову в такт музыке.

– Всё, что в замке есть красивого – заслуга Малвайн, – продолжал Оллард. – Ты заметил скульптуры в лесу? Малвайн рисовала эскизы и выбирала, где поставить. Цветники, скамьи, внутреннее убранство – всем этим замок обязан ей.

– Не сомневаюсь, что под её руками вскоре преобразится и западное крыло, – Такко отчаянно не хотелось, чтобы древняя крепость превратилась в роскошный дворец, но кто он такой, чтобы решать?

– Не думаю, – глухо сказал Оллард. – Здоровье Малвайн пострадало после рождения Агнет. Замок занимает её куда меньше, чем раньше. Впрочем, тебя не должно это заботить. Идём, открою оружейную. Мечи затуплены, поэтому я не боюсь оставить тебя одного. Не опоздай к ужину.

Оружейная оказалась расположена на третьем ярусе башни, что лишний раз показывало: боевое прошлое замка позади, иначе оружие держали бы поближе к выходу. Здесь было сыро и холодно, и великолепные старинные мечи и шлемы уже тронула ржавчина. На пыльном полу оставались следы. Мебель, видимо, поставленная сюда за ненадобностью, была накрыта чехлами, окна заслоняли деревянные щиты, вокруг которых по стенам расползался мох. Такко дёрнул доски на себя, чтобы впустить побольше света, высунулся в окно и огляделся. Пришлось лечь в узком проёме во весь рост, такой толстой оказалась стена.

Вокруг замка возвышалась стена, сложенная из булыжников. Взгляд привлекли белые разводы, выделявшиеся на тёмном камне. Раствор казался свежим – как будто там располагались ворота, которые по какой-то причине заложили. Под стеной в этом месте густо росла полынь.

Сколько же тайн хранил замок! Наверняка здесь были спрятанные двери и тайные ходы. В легендах, что Такко слушал, когда обозы останавливались на ночёвку, тайными коридорами спасались короли с горсткой преданных воинов, если замок невозможно было удержать. Непременно нужно будет разузнать, почему заложили ворота, и поискать тайные выходы, может быть, даже простучать стены. Но прежде – поглядеть на оружие, которым сражались предки маркграфа. Такко нахлобучил на голову шлем, тут же съехавший на уши, вытянул из ножен тяжёлый меч и не удержался от улыбки. Верен бы отдал полжизни за возможность подержать в руках по-настоящему хороший клинок, но удача улыбнулась ему, лучнику. А он ещё сомневался, идти ли к маркграфу!..

К ужину Такко явился с последним ударом часов, едва успев сменить рубаху, и застал всю семью в сборе. В столовой, расположенной на первом этаже между холлом и кухней, горела единственная свеча, едва освещавшая стол, уставленный блюдами. Дрова в камине почти прогорели и тоже не давали света. Отблески отражались на стрелках часов и едва очерчивали массивный буфет, стоявший в глубине столовой. В тишине отчётливо слышались мерные щелчки маятника, негромкий скрип и скрежет.

– Моя жена не выносит общества, а я не выношу сплетен, – шепнул Оллард, передавая Такко супницу. – Поэтому мы ужинаем без слуг. И не разговариваем за столом.

Такко пожал плечами. Он-то был здесь куда более чужим, чем любой из прислуги, не говоря о няне Агнет, которой тоже не было за столом. Впрочем, причуды госпожи Малвайн волновали его меньше всего: в ушах ещё стоял звон мечей, а с первым глотком супа способность связно мыслить окончательно его покинула.

Несмотря на то, что Такко вознамерился попробовать каждое блюдо и преуспел в этом, он справился с ужином быстрее всех и первым поднялся из-за стола по молчаливому кивку Олларда. Желудок раздулся, как рыбий пузырь. Такко и не помнил, когда в последний раз ужинал столь плотно. Суп был густым и сытным, тушёные овощи – нежными, пирожки с яблочным повидлом щедро сдобрены пряностями, а земляничное вино оказалось сладким и таким ароматным, что Такко наполнял кубок чаще, чем следовало. К концу ужина в ушах шумело, и его отчаянно клонило в сон.

На площадке второго яруса под ногами неприятно хрустнул песок, как в дешёвом трактире, где подметают хорошо если раз в неделю. Такко ввалился в спальню при свете фонаря, который чьи-то заботливые руки оставили на столе, и рухнул на постель. С усталым вздохом поднялся стащить сапоги и недоуменно уставился на подошву, к которой прилипли серые крупинки. Снег? Белый песок? Он поддел одну из крупинок, осмотрел и, наконец, попробовал на язык. Соль.

Думать, кто и зачем рассыпал по полу дорогую соль, не было сил. Тонкие простыни хранили едва уловимый цветочный аромат, из окна тянуло свежестью, запахом роз и мокрого сада. Такко задул свечу в фонаре, потянулся расшнуровать ворот рубахи, но не удержал равновесие, свалился на подушку и так и заснул, стиснув в руке льняное полотно.

Не услышав ни боя часов, ни как по западному коридору проследовала едва различимая в полумраке тень.

С утра дождь зарядил с новой силой и лил два дня, словно насмехаясь над крестьянами, спешившими собрать урожай. Как ни хотелось Такко побыстрее осмотреть окрестности и побывать на кладбище, вылазка откладывалась: когда с неба льёт как из ведра, много не увидишь. Зато под шелест воды по кровле было особенно приятно разбирать сокровища оружейной. За распахнутыми настежь окнами стелился мягкий сумрак, а со двора снова пахло цветами.

Такко бродил по коридорам и залам, касался древних стен, и каменная громада завораживала его. Иные люди не выносили близости камня. В предгорьях Такко доводилось встречать воинов, избегавших равно гротов и сторожевых башен: ночами им казалось, что своды вот-вот рухнут. Сам он никогда не знал подобных страхов. Коридоры и залы напоминали подземные ходы и пещеры, которые он увлечённо исследовал в детстве. Отец обломал не одну хворостину, пытаясь предостеречь сына-непоседу от обвалов и неверных троп, но Такко если уж брал что-то себе в голову, то не отступался, и научился чувствовать себя в каменной толще не хуже, чем наверху.