Акка Хольм - Лук для дочери маркграфа

– Маркграф сам мастерил? – уточнил Такко, не отрывая глаз от вновь прыгнувшей по столу лягушки.

– Говорю же, с малых лет возится, – ответила старушка и принялась заворачивать драгоценный подарок. – То железки ему везли, то книги… Сюда-то мало, а в замок, говорят, чуть не каждый месяц подводы приходили.

Уходить от гостеприимной хозяйки не хотелось, но рассчитывать ещё и на ночлег было бы наглостью. Такко отодвинул пустую миску, но старушка, похоже, была рада слушателю: на столе появилась чашка с ягодами, а в кружках задымился травный взвар, щедро сдобренный мёдом.

– В замке, наверное, ещё больше диковинок? – спросил Такко. Горячий и сладкий взвар бодрил, а рассказ лавочницы прогнал остатки сонливости. – Верно, вся знать с соседних земель съезжалась посмотреть?

– Не знаю, не видала. У хорошего мастера завсегда много завистников… У тебя вот с Дитмаром размолвка вышла, а у марграфа хуже было. Он и не женился ещё, а кто-то повадился, страшно сказать, могилы разрывать! Ни страха, ни совести у людей!

– Могилы разрывать? В замке?

– Ну! Склеп-то марграфский не тронули, а простые могилы разоряли, каждый год новую… Страх-то какой, когда людям и в посмертии покоя нет!

– Нашли, кто разорял?

– Какое там! Марграф, было дело, охоту на этих копателей устроил. Нагнал народу со всей деревни с кольями, с факелами! Только мало что не поймали никого, а ещё и пятерых парней не досчитались. Шестой год миновал, а даже косточек не нашли…

Такко едва не выронил ложку от пронзившей догадки. А что если именно ему удастся раскрыть старую тайну? Ясно, что лук для Агнет – всего лишь игрушка, а раз девочка часто болеет, Такко не отработает и десятой доли обещанной суммы. Зато может проследить за кладбищем. Нести стражу в темноте он умеет, стрелять тоже, а дома не раз облазал старые усыпальницы и пещеры. Наверняка Оллард сразу хотел поручить ему слежку, но благоразумно скрыл настоящую причину, чтобы не пугать раньше времени. Звать императорских солдат – пустое дело, они только поднимут шум и перепортят девок, а одинокого лучника никто не заметит.

– А сейчас могилы разоряют?

– Не слыхала. С охоты той тихо стало, только о тех пятерых так и ни слуху, ни духу…

Такко обхватил тёплую кружку неожиданно замёрзшими руками. Как жаль, что ушёл Верен! Поймать копателей, столько лет наводящих ужас на округу, – достойное дело, и они разделили бы славу и награду на двоих.

За окном сгустилась тьма. Хозяйка поднялась зажечь светильник, и Такко воспользовался этим, чтобы попрощаться. Теперь ему не терпелось скорее оказаться в замке. Он поблагодарил лавочницу, выскользнул в окутанный сумерками сад и зашагал к дому маркграфа.

Дождь полил ночью, и к утру дорога к замку Оллардов неминуемо раскисла бы, не будь она вымощена булыжником, за века вдавленным в землю копытами и колёсами. Кожаный повод противно скользил в руках, плащ отяжелел, с капюшона падали на лицо холодные капли, за спиной переругивалась вымокшая свита маркграфа, но Такко был слишком захвачен мыслями о предстоящих приключениях, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Трудно сказать, что занимало его больше: загадочные механизмы или копатели. Вчера он явился к Оллардам поздно, выехали они спозаранку, и Такко не успел расспросить маркграфа о разрытых могилах. Впрочем, поразмыслив, он решил не заводить разговор первым. Мало кому понравится, что о нём сплетничают с приезжими.

Лесная дорога постепенно перешла в расчищенную еловую аллею, в конце которой сквозь пелену дождя проглядывали древние стены. Затем среди стволов мелькнул будто бы человек. Такко по привычке схватился за лук, но тут же натянул поводья, всматриваясь с удивлением и восхищением: среди вековых елей стояла каменная статуя. Чуть позже он приметил ещё одну и ещё… В лесу словно жили волшебные существа, днём таящиеся в камнях, а ночами обретающие свободу.

Двор замка нёс на себе ту же печать заботы, что и подъездная аллея – вымощенный гранитными плитами, засаженный цветущими кустами, в тени которых стояли скамьи и снова статуи. Даже сейчас, когда лепестки цветов были сбиты дождём, во дворе было уютно.

К карете подбежали двое слуг, растягивая над головами кожаный навес. Такко помог выбраться суровой няньке Агнет, пока Оллард подавал руку дочери, и невольно загляделся на увитый диким виноградом фасад. Маркграф отпустил всадников, сопровождавших карету от города, и обратился к Такко:

– Мы стараемся не обременять слуг во время уборки урожая. Конюшня там, – он кивнул на длинное приземистое здание. – Мокрую одежду оставишь в кухне, вход с западной стороны. К семи часам мы собираемся в столовой, не опоздай.

К семи часам? Такко привык мерить время по солнцу, но в замке, конечно же, были часы. Может быть, даже с фигурами, которые двигаются каждый час? Бегло оглядев двор, он и здесь приметил подъёмные устройства, а к колодцу тянулись трубы, среди которых Такко не сразу увидел ручной насос.

А он ещё сомневался там, в Эсхене, стоит ли идти к маркграфу! Сколько здесь диковинок, уже во дворе! Такко вспомнил, что стоит под проливным дождём, и поспешил к конюшне.

– Замок был построен триста лет назад по личному приказу императора Генриха, желавшего подчинить восточные земли. – Голос маркграфа эхом отдавался от каменных стен.

Такко чуть не свернул себе шею, рассматривая портреты на стенах: мужчины в чёрных камзолах старинного покроя держали руки на золочёных эфесах мечей, красота женщин терялась за блеском самоцветов. Замок был невелик: башня и два крыла, каждое в два яруса. В западных комнатах, где отвели спальню Такко, были низкие потолки и толстые стены. Узкие окна напоминали о годах, когда обитателям замка доводилось чаще браться за оружие, чем возиться с механизмами. Коридор восточного крыла, напротив, был роскошно отделан: стены украшали портреты в тяжелых рамах, мягкие ковры поглощали шум шагов, тьму рассеивали изящные кованые светильники. Такко вырос в небедной семье, но дом аранского ювелира не шёл ни в какое сравнение с маркграфским замком.

– Олларды доблестно сражались в битве на Трёх Холмах и при реке Красной. В парадной оружейной хранится меч, пожалованный моему прапрапрапрапрадеду за храбрость вместе с титулом и замком. Желаешь взглянуть? О, можешь не отвечать! Прекрасный возраст – шестнадцать лет, в эти годы горят глаза и кипит кровь! Верно, тебе интересно осмотреть оружие и шпалеры, а когда дождь прекратится, взглянуть на старые укрепления. Но прежде я познакомлю тебя с супругой.