Наталья Свидрицкая - Хроники Нордланда. Грязные ангелы

Коридоры Садов Мечты были намеренно запутанными, изобилующими тупиками, в большинстве своём узкими и тёмными. Огня здесь никогда не зажигали. Ночью всякая жизнь в Садах Мечты вообще умирала. Если в обычных борделях это был самый пик, то в Сады Мечты гости приходили к полудню и уходили в сумерках. Доктор ещё до ухода гостей запирался в своих покоях, и никакая сила не могла до восхода солнца выманить его оттуда. Только никто в Садах Мечты, кроме Гора, этого не знал… И коридоров Садов Мечты так досконально, как он, пожалуй, тоже никто не изучил. Гор несколько раз пытался бежать, и однажды почти месяц прятался в этих коридорах, в будуарах и даже в Галерее, питался сырыми крысами и пытался отыскать выход – тщетно. Его в конце концов поймали, и жестоко наказали за побег; но зато он с тех пор знал каждый уголок башни, пожалуй, едва ли не лучше, чем сам Хозяин. В ней было что-то… жуткое. Жутью дышало из колодцев. В поисках выхода Гор как-то проследил за процессией, состоявшей из самого Хозяина, мрачной тощей женщины в чёрном – Госпожи, – двух неизменных охранников и двух подростков, мальчика и девочки. Они спустились по винтовой лестнице глубоко в недра скалы, на которой стояла башня. Лестница кончилась площадкой без перил, освещённой зеленоватым вонючим пламенем, пылавшим в каменной чаше, а за площадкой угадывалась бездна, в которой, как показалось Гору, было нечто. Госпожа, произнося какие-то непонятные слова, нарисовала на обнажённых телах подростков какие-то чёрные знаки, которые вдруг вспыхнули таким же зелёным огнём. Дети закричали, вырываясь, и из бездны им ответил звук, от которого Гора всего скрутило: звук, похожий на скрежет железа по стеклу. Охранники швырнули визжащих детей туда, в бездну, и Гор опрометью бросился прочь, подгоняемый нестерпимым ужасом: он боялся услышать, и по звуку понять, что там происходит.

Помимо ужаса, обитавшего в недрах скалы, в Садах Мечты было что-то ещё. Гор не видел, что именно, но во время своих блужданий не раз слышал: шелест и скрип, шлёпанье и скрежет, клацанье когтей по камню, рычание и хрип… Гор был отважен, но ночных коридоров боялся даже он. И в эту ночь в Девичник пошёл, преодолевая нешуточный страх, то и дело замирая и напряжённо прислушиваясь и принюхиваясь, и сжимая в руке самодельную заточку.

– Рим недоволен вами, ваше высокопреосвященство. – Говорил мастер Дрэд, мягко, даже словно бы извиняясь, близорукие глаза доброго чудака сочувственно смотрели на кардинала, который, тем не менее, не выказывал никаких признаков раскаяния или тревоги. Знает, что за ним – весь Норвежский Север и половина Элиота, включая королеву! А если их Седрик женится на Габриэлле Ульвен – то и вовсе вся их семейка станет почти неуязвима…

Но в том-то и дело, что – почти.

– Вы совсем не работаете в пойме Ригины.

– В пойме Ригины сложно работать чужакам. Это анклав в сердце эльфийского леса, каждый чужак на виду.

– Подключите местных. Мне ли вас учить!

– Местные любят его высочество и почитают Хлорингов.

– И это плохо!

– Но это естественно. Там люди живут безопасно и хорошо, отличные дороги, никаких грабителей и банд, зажиточные крестьяне, богатые деревни…

– Это не может и не должно быть так! – Твёрдо сказал Дрэд. – Ибо процветание возможно только в лоне истинной церкви, процветание же еретиков и отступников есть нонсенс и вредит церкви, а значит, противно Богу!

– Его высочество – добрый католик. Я не раз прежде беседовал с ним и исповедовал его.

– Добрый католик не может иметь сына-полукровку, ибо никогда не свяжет себя какими-либо узами с нелюдью. Добрый католик не может осуждать святую Инквизицию, и открыто препятствовать ей на этом несчастном Острове!

– Увы, элодисцы – не единственные, кто не видит света истины и препятствует торжеству веры в лице инквизиции. Этого не хотят на Русском Севере, и даже в Далвегане, не смотря на их показное рвение, делиться властью не желают. Я уж не говорю о королеве… Её нельзя сбрасывать со счетов, её политическая слабость – мнимая. Изабелла, как кошка, всегда падает на все четыре лапы, и как кошка же, хитра и изворотлива. Найдёт дыру там, где и не чаяли, и пролезет туда, оставив всех с носом.

– Его высочество – это, конечно, особая статья. – Помолчав, сказал Дрэд. – Хотя на свете нет совершенных людей, его высочество – истинный человек возрождения. Я даже не попытаюсь как-то принизить эту роль. Я понимаю, что он любим своими подданными, и даже мятежное Междуречье медлит именно потому, что речь идёт о нём. Говорят, он очень сильно болен?

– У него был удар, впрочем, довольно давно.

– Но удар – это же приговор.

– Не понимаю вас. – Холодно сказал кардинал, глаза стали холодными, как два кусочка серого льда. Он тоже любил Гарольда Хлоринга. Его нельзя было не любить; это и в самом деле был прекрасный человек, против которого нельзя было сказать ничего. Рыцарь без страха и упрёка, блестящий ум, начитанный, образованный, тонкий… Слишком тонкий. Ему не следовало быть политиком, он и не был им – никогда. Это знали все, и даже его враги всегда оговаривались: «Конечно, лично против его высочества мы ничего не имеем!».

Дрэд знал и это, и то, что кардинал считал Гарольда Хлоринга своим другом. Поэтому заговорил мягко, почти вкрадчиво:

– Удар – это неизлечимо. Господь был милосерден к нему, несомненно вполне заслуженно, и его высочество не был ни убит, ни даже парализован… Но мы же с вами понимаем, что это лишь отсрочка.

– Все мы умрём.

– Да, да… все мы в руках Божьих! Вы знаете, до меня дошли слухи, будто в некоторых церковных кругах идёт речь о том, чтобы признать крещение, а стало быть, и брак эльфийки Лары Ол Таэр недействительным, а её сына – бастардом…

– Её крестил я. – Совсем холодно напомнил кардинал. – И венчал их тоже я.

– Да… да. – Дрэд помедлил, сцепив пальцы. – Я прямо так и заявил: это невозможно. Это решило бы некоторые проблемы – не так ли?.. Но это невозможно.

– Особенно, если не забывать, что Гарет Хлоринг не только родственник, но и фаворит датского короля, весьма дружен с герцогом Ланкастером, и получил рыцарский орден из рук кардинала Бенцони.

– Да… да. – Покивал головой Дрэд. – Конечно. Это следует учитывать, даже орден, да, да. Но ведь этот молодой человек – полукровка. А полукровки, как это признано всеми, существа изначально порочные и не умеющие контролировать свои страсти… Что, если он решит, будто отец мешает ему? Что, если он захочет власти прямо сейчас? Как вы думаете, простят ли ему смерть его высочества, столь любимого всеми, столь… уважаемого?

– Я не верю в это. – Помолчав, сказал кардинал. – И никто, я полагаю, не поверит.

– О! – Усмехнулся Дрэд. – Люди так легковерны… казалось бы, абсурд, невозможно – а люди верят… Уж вы-то должны знать это, как никто другой. Порой малейшего слуха довольно…