Наталья Свидрицкая - Хроники Нордланда. Грязные ангелы

– Я до вчерашнего дня думал, что знаю. – Грустно сказал Гор. – А теперь сам не понимаю ничего, да. Даже в башке все перемешалось и это… хрень какая-то, словно мыши насрали. А хуже всего – что ни фига я сделать не могу. И не делать нельзя. Сказать не могу, как хреново мне от этого! Могу это… Гору сказать, чтобы он тебя к твоей подружке пустил на ночь. Только Доктор куда уедет, так это…

– А Гор? – Мария аж задрожала и от радости, и от недоверия. – Он же такой…

– Гор не такой, как ты думаешь. – После долгой паузы сказал он. – И все остальные пацаны, они, ну, это… не такие. Нас всех просто заставляют такими быть.

– Но кто?!

– Хозяин. Это всё его, всё, и мы в том числе… Ты его вряд ли увидишь, он вами брезгует, он любит пацанов.

– Тогда зачем мы ему? – Сонно спросила Мария – снотворное действовала всё сильнее, и она с трудом боролась со сном.

– А вы ему на фиг не нужны. Но гости платят за вас деньги, потому он вас и содержит… Для нас и для гостей. И для оргий.

– А это что?..

– Была бы у тебя жёлтая лента – узнала бы. А так – не узнаешь. Повезло тебе.

– У меня была… – Сонно хихикнула Мария, уже не в состоянии открыть глаза и расслабившись в тепле его рук. – Я её… наверное, потеряла…

Гор сам чуть не засмеялся, напополам с проклятием. Это надо же! Какая мелочь иногда рушит парню жизнь!

Мария уснула у него на груди, расслабившись, потяжелев и тихонечко засопев во сне. А Гор сидел и не мог решиться. Он сжимал в руке заточку и так, и эдак, примериваясь – и не в состоянии нарушить целостность живого тела, сознательно и целенаправленно причинить ему вред. Мощнейший инстинкт сдерживал его руку, не давал стать убийцей, а может, как верят некоторые, – руку держал его ангел-хранитель, кто знает?.. Мария была живая, горячая, нежная. От нее хорошо пахло, она так трогательно и очаровательно посапывала во сне! Никакая борьба с собой и никакие здравые мысли о том, что это будет наилучший исход, что убив, он избавит ее и от унижений, и от страданий, и от боли и мучительной долгой смерти, не помогали: Гор просто НЕ МОГ.

– Прости! – Прошептал, жмурясь и скалясь от невыносимого стыда, разочарования в себе и душевной муки. – Прости, прости, прости… Я не могу!!!

Бережно уложил ее обратно на тюфяк, замер, нависнув над нею. И что теперь?! Безучастно смотреть, как ее продолжают избивать и смешивать с грязью? Но этого Гор тоже не мог и потому так боялся ближайшего будущего. Спасти ее – как?! Ни спасти, ни помочь ей он не мог. Стыд, сильнее всех остальных чувств, овладел им. Он гордился собой! Считал, что чего-то достиг! Да ничего он не достиг, он по-прежнему никто, послушный раб, исполняющий только волю Хозяина и не имеющий своей! Все, что он считал своими достижениями и победами, было самообманом, и теперь Гор так отчетливо видел это, что от боли хотелось кричать. Никто, никто, никто!.. Обратно в Приют он шел, не прислушиваясь и даже не думая об опасности. Ноги несли его привычным путем, а мыслями и душой Гор был неведомо, где – в какой-то глухой, безнадежной пустоте, и не было ничего, чем он мог бы заполнить эту пустоту, чтобы избавиться от отчаяния, стыда и безнадежности.

Когда он всё-таки вернулся к себе и уснул, снилось ему, что он занимается… любовью. С кем-то, кто был и Марией, и той девушкой с медовыми глазами, и ещё кем-то… Не так, как привык и как делал постоянно, а именно любовью, обнимая, лаская, наслаждаясь ощущением желанного тела и ощущая его ответную ласку. И сон этот был таким блаженным и прекрасным, что, ощутив, что просыпается, и сон уходит, Гор чуть не заплакал от разочарования и сожаления.

Расставшись с Миной, Гарет с тяжёлым вздохом спросил у Марчелло:

– Кто там в приёмной?

– Кастелян Гриб, патрон. Ждёт с самого рассвета. Забавный человечек!

– Человечек?.. – Скривился Гарет. – Не-ет, надо сваливать в Анвалон! Но оставлять всё, как есть, нельзя… Вели приготовить мне коня, и сам собирайся, поедем в сады Твидла. Как только закончу с этим… Мухомором.

Кастелян Бонифаций Гриб оказался совсем маленьким человечком, пожилым, круглолицым, румяным, с белоснежным пушком на голове, сквозь который просвечивал голый блестящий череп, и с тонким, немного плаксивым голосом. Перед высоченным Гаретом он казался настоящим карликом, вдобавок, у него были не по-мужски маленькие ручки и ножки. Словно постаревший мальчишка. – Подумал Гарет. – Такой въедливый, хронический ябеда и подлиза, дотошный отличник, который придумает сам себе новые обязанности на ровном месте и даже учителям надоедает хуже горькой редьки. Он принёс Гарету списки рыцарей свиты его высочества, списки назначенного им содержания и списки их реальных расходов. В чём-в чём, а в дотошности Грибу отказать было нельзя! И не лень ему было узнавать, выпытывать, вынюхивать и скрупулёзно заносить в свои свитки, что купил сэр Юджин, что он съел на завтрак, сколько салфеток использовал и выкинул, (и в каком состоянии, подлец, выкинул вещь, которую можно было постирать и выгладить!!!). Картина получалась унылая и основательно Гарета разозлившая. Получалось, что господа сэры и в самом деле относились к казне его высочества, как к собственному карману, причём бездонному и неиссякаемому.

– Извольте убедиться, – пищал Гриб, и от искреннего возмущения и рвения у него встал дыбом пушок на голове, – ваше сиятельство, только по принадлежностям для бритья бюджет превышен в три раза! Византийское мыло было заказано и привезено кораблём для его высочества личных нужд, десять дукатов кусок, было сто кусков, осталось восемь… Из них его высочество использовал два с половиной!

– А почему у меня в покоях нет такого мыла? – Некстати обиделся Гарет. – Я каким-то обмылком мылся вечером!

– Ваше сиятельство! – Испугался Гриб. – Мне известно, что полукровки не бреются, не растёт у них, то есть, у вас, ваше сиятельство, борода, я и не подумал…

– Может, я и не бреюсь, но я МОЮСЬ! – Фыркнул Гарет. – Чтобы сейчас же у меня было византийское мыло!

– Я думал, что вам для бритья не надо…

– Я понял, понял тебя!

– Ваше сиятельство! У полукровок не растёт борода, и я думал…

– Всё, я понял и не злюсь!

– Но у полукровок бороды нет, они не бреются, и я думал, что…

– ХВАТИТ!!! – Рявкнул Гарет. Он уже заметил, что у Гриба есть несносная привычка объяснять по десять раз одно и то же. Человечек сморщился от испуга и обиды, маленькое круглое личико скуксилось, и Гарету мгновенно стало стыдно.

– Ладно, – примирительно произнёс он, – я благодарен тебе за то, что так заботишься о нашем имуществе. И за ту работу, которую проделал. Поверь, я не забуду об этом и найду, как тебя наградить. А меры мы примем безотлагательные. Теперь ничто не будет выдаваться ни из казны, ни из погребов, ни из хранилищ замка, ни одна самая мелкая мелочь, без одобрения Альберта Ван Хармена или Тиберия фон Агтсгаузена. И всё будет записываться, самым подробным образом, а раз в три месяца проводиться ревизия и все записи будут сверяться.