Артур Жейнов - Зорох

Спускаясь по белым мраморным ступеням, Эмистан запнулся и чуть не упал. «Проклятье» – выругался он, с трудом сохраняя равновесие. По трибунам, как шелест листвы в парке, пронесся еле уловимый недовольный шепот. Будто читая мысли Лемана, Эмистан взглянул на балкон, и успокаивающе махнул рукой.

– Все в порядке. Эти ступени никуда не годятся, – смеясь, произнес он. – Они не рассчитаны на мой широкий шаг. Измельчал народ. – Он думал, что увидит рядом с Леманом Маришу, но на балконе ее почему-то не было, и это сначала его расстроило, а потом неожиданно развеселило.

– Тритоново племя, – выругался Эмистан, когда запнулся второй раз. «Хорошее вино научились делать, – подумал он, и с этой мыслью пришло первое неприятное предчувствие. – Хорошее, вот только не вовремя».

Он снова взглянул наверх.

– Куда им тягаться со мной, когда я для самого себя непредсказуем?! – пошутил он. Холодное, задумчивое лицо Лемана снова развеселило его. Удивительно – смешным сейчас казалось все, что раньше раздражало, или настораживало. Не было ни страхов, ни сомнений, только веселое безразличие, и небывалая уверенность в собственных силах.

Перед владыкой опустили мосток, по которому он должен был добраться в Круг смерти. Подходя к нему, Эмистан вытащил из ножен меч, и тут же уронил его в песок арены.

«И все-таки что-то здесь не так» – снова подумал он, чувствуя, как странно меняется его настроение. То паника, то беспричинная радость накатывали волнами овладевая сознанием. Он чувствовал, что руки его слабы, а ноги не слушаются, но еще не понимал, что жизнь в опасности. Думал только о том, что будет смешон, если выронит меч еще раз, или не дай бог, свалится в ров.

Леман не сводил с него глаз. Эмистан, конечно мог валять дурака, просто из вредности, чтоб в очередной раз позлить его, но эта игра, слишком затянулась. У каждого есть свой внутренний колокол, который предупреждает об опасности. И этот колокол давно уже должен был разбудить его страх, и подчинить волю одному желанию – выжить.

Леман обратил внимание на бокал, из которого пил Эмистан. Невозможная, но все объясняющая догадка, звякнула где-то в подсознании, как потерянный ключ в подкладке . Он посмотрел по сторонам, и только сейчас заметил, что Мариша, которой так не терпелось попасть на балкон, куда-то ушла.

Трибуны зашумели – Эмистан вошел в круг. Мостки поднялись вверх. Только один из них опустится обратно, чтоб поднять победителя над пламенем. Вновь ударили барабаны, вспыхнул ров, окружая дерущихся огненным кольцом.

«Соберись, – с отчаянием взмолился Леман. – Прошу: соберись! Теперь пора! Теперь, самое время!» Но Эмистан не слышал. Казалось, совсем не понимает, что происходит, и где находится. Не спеша, покачиваясь, он шел к Стаху в центр круга, бездумно глядя себе под ноги. Эртукийский клинок Лемана тянулся за ним в вытянутой руке по песку, как бесполезная палка.

Эрл взял в руки пустой бокал, и обратил внимание на белый налет, который остался на высушенном дне. Поднес поближе к носу, понюхал и с трудом, но уловил ядовитый горчичный запах. Отшвырнув бокал, Леман бросился вниз по ступеням, но было слишком поздно. Он что-то кричал, но рев толпы на трибунах заглушал его крики. Возбужденный подбадривающий рев харпийцев, сменился воплем отчаяния и боли. Леман понял, что произошло что-то ужасное и непоправимое. Барабаны стихли, а люди кричали все сильнее. Леман пробился через солдатское оцепление, выскочил на арену, и остановился перед горящим рвом.

За высоким огненным пламенем был виден только блестящий шлем Стаха, отблескивали стальные накладки на плечах, появилось и исчезло его испуганное и вместе с тем радостное лицо.

«Эмистан ранен, – твердил себе Леман, пытаясь заглянуть в круг. – Он не стоит, но он только ранен. Еще не кончено! Он встанет! Он еще может бороться!..»

На несколько секунд ветер разогнал пламя, и Леман, наконец, смог увидеть Эмистана.

Владыка стоял на коленях, и у Лемана перехватило дыхание. «Жив» – решил он, и на какую-то секунду испытал прилив невероятного радостного волнения, почти счастья, но эта волна мгновенно схлынула. Эмистан был мертв. Упасть ему не давал меч, который проткнул ему грудь, и вошел аж до рукояти. Лезвие вышло из спины и ткнулось в землю. Тело не соскальзывало по мечу на землю, только потому, что владыка перед смертью крепко двумя руками вцепился в рукоять, и не хотел отпускать даже теперь.

Лемана охватила злость и отчаяние – он был готов на любой безрассудный поступок. Только ров и предательское пламя отделяли его от Стаха, не давали убить прямо здесь и сейчас. На секунду боль утраты взяла над другими чувствами. Леман закрыл глаза, пытаясь осознать случившееся. Не стало его брата, не стало лучшего друга, не стало какой-то части его самого.

То, что произошло в Кругу смерти, не было поединком. Здесь состоялась казнь – дерзкая, жестокая и ужасная по своим последствиям. Ступив в Круг смерти Эмистан уже не видел Стаха. Земля уходила из под ног – трибуны, песок арены и пламя потеряли свои очертания, стали просто размытыми серо-желтыми пятнами. Руки не слушались, и даже глаза уже не смотрели в нужную сторону. Он утратил контроль над телом и мыслями. Чтобы не упасть пришлось упереться на меч, и своим первым ударом противник выбил эту опору из его рук. Вторым ударом Стах пронзил его своим мечом, и, наваливаясь всем телом, несколькими толчками проколол насквозь.

Взгляды Лемана и Стаха пересеклись. Злой отчаянный взгляд Лемана, и самоуверенный, надменный взгляд Стаха. Взгляд триумфатора. Взгляд, в котором чувствовался вызов и презрение.

На трибунах творилось что-то невообразимое. Вся толпа разом подалась вниз. «Измена!.. – сдавленно, надрывно кричали ото всюду. – Измена!.. Смерть Ротрикам!..» Солдаты харпского оцепления с трудом сдерживали их натиск. Владыки девяти Миров занимали нижние ряды. Вся их многочисленная охрана была сегодня с ними. Часть охранения, прикрывая владык щитами, уводили их к выходам, которые вели в скрытые под трибунами залы. Остальные, щетинясь мечами и копьями, заняли круговую оборону, готовясь к тому, что харпийцы не смогут сдержать натиск разгоряченной толпы. И скоро, вполне предсказуемо, этот неудержимый поток прорвался сквозь оцепление сразу в нескольких местах. Безоружные люди наткнулись на непроходимую преграду копий и мечей. Верхние ряды теснили тех, кто находился внизу, и остановить эту давку было невозможно. В считанные секунды от мечей ромульцев и отийцев погибли десятки, если не сотни харпийцев. Солдаты оцепления еще сдерживали натиск, но в их действиях уже не было уверенности, ведь за их спинами гибли соотечественники.

Над ареной, на удивление громко и отчетливо раздался приказ Лемана