Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь

О том, что жена и младшие дети Абеля затянули со сборами и погибли чуть ли не в тот самый час, когда Маллэ прорывался к, казалось бы, обреченному гарнизону, кипрейщик рассказал сразу.

— Вот она, судьба, — философски вздыхал он. — Я уже присмотрел себе место на сосновой скамье [6] Мараги верят, что любящие супруги входят в Рассветные врата вместе и умерший первым дожидается другого, сидя на скамье из огромной сосны, которую специально для этого срубил святой Густав. Эсператистская церковь безуспешно пыталась это поверье искоренить. Франциск Оллар поступил иначе, дополнив историю святого Густава рассказом о дожидавшейся его супруге Хильде, по просьбе которой святой задержался, чтобы помочь тем, кому ожидание лишь предстояло. , а досталось оно Зельме. Но спаслись многие, и большинство пришло сюда. Если б не беженцы и не ополченцы, разве догнал бы праздник во Франциск-Вельде по многолюдству наш Гюнне? Никогда!

— Угадай, какое слово я сейчас ненавижу? — спросил Бертольд, когда Трогге отправился принимать очередной обоз.

— Дриксы? — предположил Давенпорт, глядя на смыкающееся с окраиной городка поле, где предполагались основные гуляния. С пологого приплюснутого холма, вокруг и на котором обосновались ополченцы, открывался неплохой вид на закипающий праздник, даже казалось, что людям в самом деле весело. — Трогге говорит, местных тут не больше четверти, остальные беженцы. Еще два дня их будет кормить Франциск-Вельде, а потом? Возвращаться на пепелища вроде бы и можно, Бруно ушел, а зима не за горами… Только ушли ли «гуси» окончательно?

— Мараги не уверены, вот назад и не торопятся. — Разгром и гибель почти всего полка офицеры переживали по-разному. Бертольд стал впадать в задумчивость. — А ну как снова придется убегать? Но ты не угадал. «Гусей» я не люблю, но их самих, а не слово.

— Тогда «маршал приказал отходить»?

— «Если». Если бы лучше стерегли переправы… Если бы Маллэ продержался… Если бы на Болотном кургане был Ариго… Если бы фок Варзов стал Савиньяком, я — фок Варзов, а ты — Вороном… Тьфу! Мы — это мы, и что было, то было, никуда его не денешь. Пойдем, что ли, на Ульриха-Бертольда поглядим. Последнее время он меня окрыляет.

— Пойдем, — согласился Чарльз. Ему было все равно, куда идти: Мелхен не отходила от баронессы, баронесса — от барона, а навязывать себя генералам Давенпорт был не обучен.

Валентин советовал своим людям — тем, кто не болтался в никому не нужных дозорах, «развеяться», только для Чарльза «не думать о дриксах» означало думать о девушке, и это становилось все мучительнее.

В Альт-Вельдер капитану удалось остаться с Мелхен наедине трижды, и всякий раз он терялся и принимался зудеть про Ор-Гаролис и Гаунау. В Западной армии пришли бы от сих мемуаров в восторг, но девушка, ей-то что за удовольствие слушать про войну? Нет, она слушала очень вежливо, только Давенпорт понимал, что ведет себя, как последняя дубина, хоть прежде волочился за столичными прелестницами не хуже других. Дежурные комплименты казались отвратительными, достойные Мелхен — в голову не приходили, и несчастный капитан, начав с погоды или цветов, всякий раз сбивался на рапорты. Мелхен тихо заверяла, что ей интересно, и спрашивала про маршала Савиньяка и генерала Хейла. Чарльз отвечал, пока не появлялась баронесса и девушка с радостной улыбкой не устремлялась к ней, оставляя кавалера наедине с его глупостью.

— Чарльз, если идет ураган, так и скажи. Я шляпу поправлю.

— Какой, к кошкам, ураган?!

— Не знаю… Но уж больно физиономия у тебя серьезная, сейчас предсказывать начнешь.

— Начну. У одного драгуна есть отличная возможность получить по шее.

— Ужасно, — вздохнул Бертольд, и оба с некоторым облегчением рассмеялись. Они пробирались сквозь толпу и болтали, пока не услышали гулкий, заглушающий гомон толпы рев. Ужас Виндблуме и Мельникова луга отдавал команды сотне ополченцев, развлекавших народ показом своей невысокой, прямо скажем, выучки.

Мараги старались, это было видно. Пыхтели, сбивались с шага, деревянные мушкеты и алебарды сталкивались и цепляли друг друга, но ополченцы с малиновыми шарфами горели решимостью постичь воинскую науку, а их наставник — превратить вчерашних мельников и молочников в «примерных фоителей». Когда-нибудь.

— Зомкнись!

Раскрасневшиеся ученики бросаются к учителю, будто цыплята к наседке. Быстро и беспорядочно.

— Фперед!

Нестройная шеренга послушно катится на зрителей. Белобрысый парень задевает пузатого дядьку. Падают оба, на них налетает третий, худой и длинный.

— Этой! Таких уфальней дриксы пинками за Фибору фыгонять будут. Фы мараги или ленифые утки? Фперед — это значит на фрагов… Кругом!

Стук и скрежет учебных деревяшек, усердное сопение, но никто не свалился, только давешний длинный не удержал оружие.

— Пфе! Ты убитый есть. Фон! Алебарды — к бою! Я есть фарит. Убифайте меня.

Одолеваемая сомнениями щетка из алебард, вихляясь, ползет на одинокого ветерана. Скалится двуглавый кот на шлеме, смеются и подбадривают новобранцев зеваки. Длинный украдкой подхватывает свою алебарду и пристраивается сбоку.

— Фыходцы не фоюют! — рычит вредный старец. — Фон есть фон!

«Воскресший» не слушает, упрямо топает рядом с пузатым.

— Это Эрих из Гёрлиц! — кричат из толпы. — У него невесту убили… Ох и девчонка была!

— Эрих-выходец, уведешь варита?

— Лучше четверых!

— Зтоять! — В руке воителя блестит нечто чудовищное. Шестопер. Дриксам на Мельниковом лугу хватило алебарды, но во Франциск-Вельде барон не убивал, а воодушевлял. — От фас зейтшас остались бы глюпые фоспоминания! Мне шестьдесят дефять лет, но я…

Чарльз не видел, что творил Ульрих-Бертольд в бою, ему только рассказывали, вот Йоганн, тот видел все, когда шел сквозь дриксенский строй, сперва рядом с братом, потом — один… А «Фперед!» и «Зтой!» продолжались. Раз за разом. По кругу. Катершванц блистал шлемом и брызгал ядом, ополченцы потели, народ вокруг наблюдал с интересом, упрямый Эрих окончательно стал «Выходцем», но алебарды цеплялись друг за друга все-таки реже, а при поворотах никто не падал.

— Им бы для начала парней Трогге догнать. — Бертольд завертел головой в поисках разносчиков морса. — Боевого духа и упорства больше, чем умения.

— Догонят, — откликнулся Чарльз. — Пара недель хорошей муштры и с десятком обозников справятся. Леворукий, совсем забыл… Надо бы поискать Придда.

— А чего его искать? Он обещал баронессе к ужину добыть какие-то корешки. Ты что, не помнишь?

— Нет, — соврал нуждавшийся не в Придде, но в поводе Давенпорт. — Ну, баронесса так баронесса… А где она может быть?

— Естественно, рядом с мужем, муж, естественно, рядом с пушками. Ну а Мелхен, естественно, рядом с баронессой… Тебя проводить, или драться будешь?