Eldar Morgot - Звезда Даугрема

— Сколько?

— Сто семь, светлейший. И в два раза больше раненых. Четверть из них не доживет до утра.

— Из пяти сотен!

Тевад вскочил и в сердцах пнул ногой булыжник. Тот лениво откатился, покрываясь по пути грязным снегом. Затем Мурман еще раз скользнул взглядом по телам погибших. Закрыл глаза, вспоминая, как неистово орал на них утром, призывая к порядку и организованности.

Мзумские войска очень легко захватили окраины Даугрема и начали методично занимать город., квартал за кварталом. Мурман с новобранцами шел среди последних, справедливо полагая, что, во-первых, молодым солдатам не нужно лезть в пекло, а во-вторых…во-вторых, молодым не нужно лезть в пекло!

Их атаковали, когда колонна Мурмана, растянувшись по длинной улице, медленно поднималась в гору. Даугрем длинной змеей тянулся вдоль побережья, иногда разветвляясь сквозь многочисленные холмы, покрытые вечнозелеными деревьями. В народе город даже прозвали «улицей», из-за широкого тракта, по обе стороны которого, собственно, и располагался самый крупный западный город Душевного тевадства. Дальше, не более чем в четверти дня пути — речка Псея, элигерская граница.

Махатинские копейщики и конные рмены уже промчались здесь некоторое время назад, почти не встретив сопротивления, и тевад вел молодежь со спокойной душой, что-то насвистывая в усы. Город взят, душевники бежали, лишь арьергард мятежников держит оборону, прикрывая отход основных сил. Пара дней, и будут взяты Ашары, а это конец войне.

— Роща!!

Со свистом запели стрелы и болты. Крики и предсмертный хрип. Рядом с тевадом повалился на землю молодой солдат. Стрела угодила ему прямо в глаз и со зловещим хрустом прошла в череп. В ужасе закричал еще один новобранец, но тут же всхлипнул, схватившись за живот, из которого торчало сразу два болта. Беспомощно взглянул на тевада и упал. Кровь растекалась по дороге. Мзумцы сбивались в кучи, прикрывались щитами, но смертоносный ливень не прекращался. Торжествующий рев душевников нарастал. Новобранцы в панике оглядывались на холмы, где прятался враг.

— Роща! Роща! Смерть!!

Мурман схватил оцепеневшего Аристофана за рукав и заорал ему в ухо:

— Засада! — затем выхватил меч и, размахивая им над головой, поскакал в конец колонны. — Строй, строй, вашу душу в дупло! Сомкнуть щиты!! Ты, ты, ко мне!

Испуганный солдат уставился на разъяренного тевада.

— Бери мою лошадь и скачи, что есть мочи, вперед, доложи — попали в засаду, в засаду, понял?! Ну?! Да скорей же, твою мать!!

Юный солдат кивнул, залез в седло, пригнулся и, неловко прикрываясь щитом, помчался по улочке вверх. Мурман проводил его взглядом, глухо зарычал, когда стрела скользнула по щиту гонца, затем закричал:

— Лучники, вашу мать, цель по горе, дави этих козодрючеров, дави!! Вы, вы, прикрыть их щитами, ну?! Быстрее, ёб вашу мать!! Ну, пуск!!

Не меньше двух десятков мзумцев вскинуло луки.

— Пуск, ебут вашу жизнь!! Ваша!!

Стрелы ушли со зловещим свистом. Часть молодых мзумцев уже пришла в себя, и дикая ярость, как это часто бывает, пришла на смену страху. Они сомкнули щиты, превратившись в неприступную стену, от которой отскакивали вражеские стрелы. Новый залп, и полные боли вопли достигли ушей Мурмана. Тот захохотал, потрясая мечом.

— Ага, впендюрили вам в зад болта!! Ламира и Мзум, ха, уо-ха-ха!!

— Мзум и Ламира!! — нестройно подхватили солдаты. — Ваша!!

— Роща!! — донесся ответный гвалт.

Совсем рядом просвистел болт, и бледный как смерть Аристофан попытался пригнуть тевада к земле. Тот отмахнулся. Но лакей не унимался. По его знаку несколько солдат подбежало к Мурману и прикрыло его щитами.

— А ну, прочь, молокососы! — заревел наместник, — лучников прикрывайте, а не ме…

Один за другим упало три новобранца. Последний до самого конца пытался спрятаться под деревом, что росло у самой дороги, но не успел. Стрела с хрустом пробила ему спину, отбросив на пару шагов. В ужасе охнул Аристофан. Тевад схватил щит погибшего и помчался назад, увлекая за собой лакея. Несколько стрел ткнулось в мостовую. Задыхаясь и обливаясь потом, Мурман схватил за плечо сержанта — единственного опытного солдата в отряде. Тот все понял без слов.

— Держать строй, ублюдки!! — заорал сержант, вглядываясь вперед. — Сейчас будет атака, держать строй!! Жопа к жопе, уебки!!

Оглушительно загрохотали барабаны. Дум-дум-дум. Молодые мзумцы сжимали оружие, их глаза в страхе метались по зелени холма. Пошел мокрый снег.

— Спокойно, ребятки! — рявкнул Мурман, тщетно стараясь унять собственную тревогу. — Чему я вас учил, а? Спокойно…

Барабанная дробь участилась, превратившись в сумасшедшую трель. Вечнозеленые деревья холма и мокрый снег. И единый вопль душевников, покатившийся вниз по холму, словно убийственный грохочущий камень.

— Роща!!

— Строй! — надрывался сержант. Мурман кусал усы.

— Идут! — выдохнул Аристофан. — Спаси, Ормаз…

С визгом и грохотом лавина душевников обрушилась на новобранцев из Горды. Со страшным лязгом столкнулись щиты.

— Держать, вашу мать!! — рык сержанта утонул в грохоте и скрежетании железа.

Мурман отбил удар, заревел как медведь, раскроил голову очутившегося рядом душевника и по-звериному оскалился, когда кровь вперемешку с ошметками мозга брызнула ему в лицо. Аристофан не отставал, стараясь прикрывать своего господина огромным щитом. Еще два солдата охраняли огромного тевада по бокам. Рядом молодой мзумец радостно закричал, поразив противника в живот, но тут же скрючился, харкнул кровью и рухнул замертво. Убивший его душевник не долго праздновал победу, потому что рассвирепевший Мурман сначала оглушил его ударом щита по шлему, а затем одним могучим взмахом меча рассек горло, едва не отделив голову от туловища. Фонтаном ударила кровь. Мятежник повалился, подогнув ноги. Стало так тесно, что тевад больше не мог, как следует, размахнуться. Он ухитрился оглянуться и чуть не застонал: в тыл оборонявшимся новобранцам с горы уже спускались вражеские подкрепления.

— Роща!!

— Твою мать, — вырвалось у Мурмана, когда он завидел нашивки Душевного Отряда у нового противника. — Круг, в круг! Выставляй копья, быстрее!! Ебут вашу жизнь, скорее, а то все тут ляжем!!

И тут тевад увидел страх в глазах своего сержанта. Но уже через мгновение усатый ветеран колотил по щитам и шлемам, заставляя неуклюжие порядки мзумцев перестроиться.

— Почему они просто не отойдут и не накроют нас стрелами? — простонал Аристофан. — Болты закончились?

— Потому, баран, что меня хотят живьем взять, понял? Они знали, что тевад Горды идет здесь и сейчас, знали!

Выкрикнув это, Мурман бросился в тыл своего войска, оставив командование сержанту. Тот хотел было кивнуть, но не успел — несколько душевников с диким ревом пробили строй и подняли ветерана на копья. Мурман видел, как хлынула кровь из рта старого вояки. Строй рушился, мзумцы падали один за другим. Тевад отбросил плащ и, яростно крича, помчался назад, умудряясь по пути пинать ногами отступавших и струсивших. Он впихнулся между пятившимися назад новобранцами, выпучил глаза, и длинным выпадом ткнул мечом в глаз ближайшему душевнику, превратив его лицо в кровавую кашу. Аристофан дернулся, получив удар в плечо, недоуменно уставился на хлынувшую кровь, упал на колено. Вовремя, потому что над его головой просвистел вражеский меч. Кто-то закричал от боли. Словно взбесившийся мхец, развернулся Мурман, отбросил сразу двоих, схватил лакея за шиворот и потащил за собой, прорычав приказ, чтоб прикрыли спину.