Eldar Morgot - Звезда Даугрема

— Кондрат, — позвал Андриа, улыбнувшись, — не бойся меня, брат мой, я не причиню тебе зла.

— Не причинишь, — прохрипел отец Кондрат, продолжая ползти к деревьям, — ты, оборотень, чудовище… О, Дейла… Кто это?

— Дай руку, брат, — тихо проговорил Гулверд, протягивая ладонь.

— Ты… — Кондрат запнулся, — как же ты…

— Долго объяснять. Что с ногой?

— Аинэ и мальчик…

Отец Гулверд вдруг поднял голову, словно прислушиваясь к чему-то. Слабая улыбка появилась на его губах.

— С ними все хорошо.

— Это ты их спрятал? — вскричал брат Кондрат.

— Нет.

— Но…

Гулверд молча приложил палец к губам, и отец Кондрат обессилено откинулся на снег.

Горгиз кругами ходил под деревом, не спуская с настоятеля горящих глаз. Когда отец Кондрат оглянулся снова, молодой душевник уже вернул себе человеческий облик.

— Ваше преподобие! — выкрикнул Горгиз, косясь на застывшего, словно статуя Гулверда. — Где же твое спасение? Где вызволение? Не его ли ты обещал мне, когда я извивался в кандалах на Ложе Смерти? Что я получил взамен смирению? Разве исчезла боль? Разве пропала жажда крови?

— Но она пропала у меня, сын мой, — покачал головой отец Андриа. Ветер развевал волосы старца. Рубцы набухли кровью, рот слегка приоткрылся.

— Ты?! — засмеялся Горгиз, и этот смех перешел в стон. — Ничего не изменилось, никакой свободы и избавления я не получил! Лишь страдания на Ложе, да глупые песни твоих монахов…

— Отсутствие свободы заставило тебя убивать невинных в Кеманах? — тихо спросил Андриа. — Боль заставила тебя переметнуться, поверить злому слову тех, кто… — настоятель умолк, провел ладонью по лбу. — Сынок, сынок…

— Я — сын Народа Души! — прорычал Горгиз, сжимая рукоять ножа.

— Я тоже, — возразил Андриа. — Но я не убиваю. Я не зверь!

— Но ты же хочешь! — выкрикнул Горгиз. — Признайся же, хочешь! Вкус свежей крови и мягкой плоти, что может быть лучше, что?! Зверю — звериное!!

Отец Андриа молчал.

— Боль… — засмеялся Горгиз, сжимая левую руку в кулак. — Она — как изволение, как очищение для меня. Сколько времени я верил тебе, святой отец, верил, что глупыми молитвами можно излечиться, убить зверя… Нет!!

— Но я… — поднял голову Андриа, однако Горгиз прервал его:

— Не знаю, что ты сделал и как, но не для меня песнопения и мучения в кандалах на Ложе из холодного камня!

— Сынок… — голос Андриа был полон сострадания.

— Не смей жалеть меня! — взвыл юный душевник. Губы Горгиза кривились, он перекидывал топор из одной руки в другую, не сводя глаз с неподвижной фигуры настоятеля. Брат Кондрат увидел, как напрягся Гулверд, но Андриа поднял руку. Лицо слепца повернулось в сторону дрожащего от ярости Горгиза.

Брат Кондрат вздрогнул, напрягся. Гулверд закончил возиться с его коленом и коротко свистнул. К изумлению Кондрата, из зарослей появился черный конь с неостриженной гривой. А за ним трусил Толстик! Рыжий жеребец косился на Горгиза, но вел себя спокойно. Отец Гулверд похлопал его по холке, подвел лошадей к Кондрату.

— Эти люди уйдут, и ты не станешь мешать, — раздался голос отца Андриа.

— Нет! — взвыл Горгиз.

— Да, мой заблудший сын. Твоих сил не хватит причинить им вред, пока я стою на двух ногах.

Заволновались лошади. Толстик ударил копытом, взметнулся снег. До слуха отца Кондрата донесся шум. Гулверд схватил уздечку своего коня.

— Рощевики приближаются. Хотя они и поджидали нас в другом месте, времени у нас нет, нужно бежать! Брат мой, сможешь ли ты держаться в седле?

Кондрат кивнул. В голове по-прежнему мутилось, его подташнивало.

Гулверд вдруг вскочил на жеребца, ударил пятками и быстро скрылся за деревьями. Не успел пораженный отец Кондрат прийти в себя, как монах вернулся. А когда осела снежная пыль, Кондрат радостно вскрикнул: Аинэ, без сознания, лежала на руках мрачного, как ночь, монаха.

— А малыш? — закричал Кондрат. — Где…

— Я нашел только девушку, — покачал головой Гулверд.

Горгиз, не двигаясь, исподлобья глядя на мзумцев. Брат Кондрат сглотнул. Он заметил, как лицо молодого душевника меняется. Бурые жесткие волосы то вырастали на дергающихся щеках, то исчезали вновь, руки дергались, а на вздрагивающих пальцах выходят и прячутся желтоватые когти.

— Ваше преподобие, — Гулверд почтительно взглянул на отца Андриа, — садитесь со мной…

— Я остаюсь в Кеманах.

Гулверд в изумлении взмахнул руками.

— Но ваше высокопреподобие…

— Я всё сказал, — тихо проговорил Андриа. — Место мое — рядом с братьями и сестрами. Я поставлен настоятелем монастыря Кеманы и никуда не уеду! Поспешите, дети мои, погоня близка.

Отец Гулверд бросился перед слепцом на колени. Рука настоятеля опустилась на голову монаха.

— Благословляю ваш путь, брат мой, езжайте с миром. Да хранит вас Ормаз! — изуродованное лицо повернулось к Кондрату. — В добрый путь и тебе, брат! Я постараюсь узнать про Зезву.

Кондрат прикусил губу и хотел что-то сказать, но Гулверд уже увлекал его за собой. Толстик недовольно захрапел, но послушно пошел за черным жеребцом, запах которого ему совсем не нравился.

Снег красиво стелился по ослепительно чистой земле. Отец Андриа стоял, чуть склонив седовласую голову. Его длинные волосы развевались на холодном ветру. Слепец чуть вздрогнул, когда услышал резкий голос Горгиза.

— Что теперь, отче?

Андриа вздохнул, прислушался. Не дождавшийся ответа Горгиз яростно размахнулся и рубанул топором по ближайшей ели. Полетел снег, взметнулись щепы. Отец Андриа молчал. Снег кружился над ними, словно пытался успокоить. Молодой душевник с диким криком обрушил могучий удар на ближайшее дерево. Но незрячий стоял, не шелохнувшись.

— Как ты можешь… — сдавленным голосом вопросил Горгиз. Поднял снова топор, замер и медленно опустил оружие. — Как…

— Мой бедный заблудший сын… — голос Андриа был полон сострадания.

С лязгом и грохотом вылетели из-за деревьев всадники. Щиты с изображением бородатого воина — кавалерия Душевного Отряда. Ыги с лисьими хвостами. Барады в медвежьих накидках. Горгиз мрачно взглянул на соплеменников. Услышал приветственные крики, отрешенно кивнул в ответ. Отвернулся.

— Где?!

Горгиз указал в сторону, куда ускакали беглецы. Солдаты бросились в погоню, оглашая воздух гиканьем и криками.

Два монаха соскочили с лошадей. Медленно приблизились к неподвижно стоявшему отцу Андриа. Тот вздрогнул, поднял незрячее лицо.

Отец Виссарий кивнул своему спутнику — огромному монаху с черной как смоль бородой.

— Брат Ута.

Андриа улыбнулся.

— Братья, вы тут. Хорошо, значит, смертоубийства прекращены. Хвала Дейле!

Ута медленно обошел отца Андриа сзади, остановился за его спиной. Оглянулся на Горгиза. Молодой душевник колебался недолго. Наконец, положил топор на плечо и присоединился к чернобородому старцу. Сразу несколько солдат Рощи окружили отца Андриа. Взвели арбалеты.