Eldar Morgot - Звезда Даугрема

Ламира улыбнулась. Затем, отвернувшись к колонне, спросила через плечо:

— Докладывай обстановку.

«Тебе тоже страшно».

— Гастон?

— Прошу прощения, государыня. Как уже известно вашему величеству, из-за совершенно гнусного вероломства главаря мятежников Влада Картавого, бунтовщики добились временного успеха, а именно: овладели городом Даугрем и окрестностями. Наши войска, бросившиеся из Ашар на выручку, оказались отрезаны, потому что бандитам удалось перекрыть единственную дорогу, ведущую к элигерской границе. Пограничные части на Псее… рассеяны, ваше величество.

«Пограничники уничтожены полностью, спаслось несколько человек. Пленных рощевики повесили»

Ламира прислонила голову к колонне. Белая лента зашелестела под порывом сквозняка. Донесся шум закрываемых ставней — наконец, замерзли и слуги.

— Далее.

— Да, государыня. Узкая дорога вдоль побережья — единственный путь из Цума и Ашар к Даугрему. Наверняка вашему величеству уже докладывали военные…

— Олаф прислал подробнейший отчет. Правда, там лишь общие слова и описание действий наших войск.

«И ты даже не пожурила его за эту катастрофу — уничтожение пограничных отрядов, потерю важнейшего города на западе страны, тысячи беженцев!»

— В Даугреме и окрестных селах творятся ужасные вещи, госпожа. Я не смею…

— Говори.

Гастон глубоко вздохнул. Оперся о трость.

«Слушай же».

— Все мзумские деревни от элигерской границы до Даугрема разграблены. В самом Даугреме те из мзумцев, кто не успел бежать… — Гастон Черный скривил губы. Ламира все также стояла, не двигаясь и не поднимая головы. Казалось, она превратилась в каменную безмолвную статую. — Вдоль тракта барады, ыги и душевники понаставили виселицы и колы. Наших пленных солдат режут на месте, эров просто убивают, женщин насилуют, сжигают стариков живьем…

Гастон умолк. Ламира дернулась, повернула к теневику бледное как мел лицо. И грозный Глава Тени отшатнулся. Погасла еще одна свеча.

— Продолжай, милый мой.

— …Наши войска в Даугреме мужественно сражались, но были вынуждены отступить…

«Если, конечно, считать за мужество преступную халатность, проявленную гамгеоном города. Не окажись там Мурман, противник уничтожил бы весь гарнизон…»

— Гамгеон Антан?

— Найден на дороге моими людьми, которые отходили самыми последними. Вернее, то, что от него осталось, ваше величество.

«Ему отрубили ноги и руки. Затем выкололи глаза. Потом оскопили. Причем, судя по тому, что рассказали прячущиеся неподалеку простолюдины, делали это медленно и постепенно. Ормаз ему судья…»

— Мурман?

Ламира задала этот вопрос так тихо, что Гастон еле уловил его смысл.

— Благодаря его храбрости и умению удалось спасти большую часть Даугремской группировки наших войск, ваше величество…

— О, Дейла… так старый тевад жив? Жив ведь, Гастон?

— У него несколько ранений.

Ламира на мгновенье закрыла лицо руками, но тут же гордо вскинула подбородок.

— Что еще?

— Кеманский монастырь, государыня. Тамошний гарнизон, состоящий из джуджей, проявил чудеса героизма. Вместе с ополченцами-эрами они держались долго, но, в конце концов… Мятежникам удалось захватить крепость. Что там творится, выжил ли кто — достоверных сведений у меня нет, увы. Но слухи, принесенные бежавшими эрами, ужасны. Мзумские села вокруг храма преданы огню и мечу. Жители…

«Кто не успел бежать, убит. Мой спаситель Зезва остался там, в монастыре. Выжил ли он? Вряд ли. Хотя…»

Ламира еле слышно застонала. Черные тени заметались по ее искаженному лицу, темный шрам на подбородке задергался еще сильнее.

— Элигершдад, надо полагать, уже готовит заявление Совета Директории про «искреннее сожаление о кровопролитии и призывает незамедлительно сесть за стол переговоров для прекращения братоубийственной войны», не так ли, Гастон? — Ламира горько улыбнулась, резко развернулась на месте. — Посол Элигера в городе? Отлично. Вызови его ко мне.

— Как прикажет ваше величество.

«Смысл? Элигерский индюк будет клясться в непреклонном нейтралитете Директории. Мы взяли в плен нескольких элигерских солдат, но толку? Наемники и ренегаты, заявит посол. Неопознанные галеры? Тяжелая артиллерия? Инсинуации и бездоказательные заявления!..»

— Хотя нет, — передумала Ламира. — Не хочу его видеть, Гастон.

«Правильно»

— Ступай к командиру Телохранителей. Я еду в Цум.

— Государыня?! — Гастон даже отступил на шаг и едва не выронил трость.

— Ты не ослышался, мой милый. Поручаю тебе организацию охраны. И не смотри на меня так, милый мой. Со мной отправится Ваадж.

Гастон хотел было задать вопрос, но королева снова опередила его. Вглядываясь в его разноцветные глаза, Ламира властно взмахнула рукой.

— Останешься в столице.

— Повинуюсь, — склонился Гастон. Мысли носились в его голове, как сумасшедшие. — Я…

— Мой друг, я хочу побыть одна. Подготовишь всё вместе с Вааджем, утром жду доклад. Ступай.

Гастон сжал трость, склонился еще ниже и стал пятиться в темноту за пределами призрачного света, окружавшего подсвечник и колонну, на которую снова облокотилась королева.

«Ты сошла с ума. Или?..»

Выйдя за круг света, Гастон быстро зашагал в сторону дверей. Сероватая темнота королевского дворца начинала угнетать, казалось, сам воздух здесь был спертым, душным, несмотря на открытые слугами окна. Гастону хотелось поскорее уйти, подняться в свой кабинет, ступая по лестнице на цыпочках, по своему обыкновению. Он несся мимо колонн с притаившимися за ними Пажами, бежал под балюстрадами, с которых за ним следили внимательные глаза лучников и гулко стучал тростью по каменной кладке пустых и холодных залов. Глава Тени думал о сестре. Ему было холодно.

Зезва открыл глаза, со стоном перекатился на бок и с трудом поднялся. Удар по затылку, которым его наградил на прощание надсмотрщик-ыг, отдавался в голове пульсирующим гулом. Немного шумело в ушах, в глазах двоилось, во рту стоял тошнотворный привкус. Пошатнувшись, Зезва оперся рукой о холодный и влажный камень стены. Прищурился в попытках разглядеть что-то вокруг. Глаза медленно привыкали к полумраку каменного мешка, куда его кинули ыги. Стены, разбитая кладка пола, подслеповатое окошко далеко вверху с решеткой. Капли, падающие с тяжелым утробным чавканьем. Часть этих мерцающих потолочных слез тонула в кривоватой черной луже, что распласталось в углу темной, похожей на чудовище тушей. Блики призрачного света изредка проходили рябью по поверхности лужи, и в эти мгновенья сходство с живым существом становилось еще сильнее.

Зезва двинулся вперед на ощупь и вскоре наткнулся на что-то каменное и холодное. Провел рукой по шершавой поверхности, стряхнул с ладони пыль. Предметы вокруг постепенно складывались в сумрачную серо-черную картинку. Наконец, Зезва узнал комнату, и ему стало трудно дышать, а боль в затылке усилилась. Он попятился к стене, прижался к ней, чувствуя, как холодный пот заливает спину.