Владимир Васильев - Сокровище «Капудании»

«Маленький! – подумал Александр, медленно вскипая. – Какого черта?!»

Это хорошо, что принц начинал злиться: он, даже разозлившись, обычно не терял самообладания, зато неосознанный страх перед чужаками начал неумолимо таять.

– Скажу, отчего же не сказать, – ответил принц. Голос его звучал очень достойно – твердо, уверенно, звеня металлом. – Погружу все, что найду здесь, на борт моего брига и отправлюсь домой, к королю и братьям!

– Ты собрался меня ограбить? – В голосе черного неожиданно прорезался некий намек на эмоции: Александру показалось, что произнесенная фраза не лишена сарказма.

– Сокровища принадлежат тому, кто их нашел, – заявил принц. – А этот корабль нашел я.

– Сокровища принадлежат тому, кому они принадлежат, – отозвался черный. – Я уж молчу о том, что без моей подсказки ты ни за что не отыскал бы крипт в Амасре.

«Все-таки я не ошибся, – подумал Александр. – Это именно тот. Из Амасры».

– «Капитания», – произнес принц с нажимом, нарочито подчеркивая альбионский выговор, – поднята со дна моря мной и моими людьми. Поэтому на ее груз заявляю права я, принц Александр Селиний Моро, верный сын короля Альбионского Теренса.

Черный некоторое время стоял безмолвно; потом слабо покачнулся и сказал, как и прежде глухо и почти без выражения:

– Знаешь ли ты, маленький принц, сколько пушек нес этот корабль?

Сабля черного указала на останки «Капитании».

– Я читал – семьдесят четыре. Но, по-моему, это неправда. Должно быть больше.

– Правильно, – кивнул черный. – И сколько, по-твоему, их было в действительности?

– Думаю, не меньше сотни, – предположил Александр.

– Сто десять, – поправил черный. – Догадываешься, откуда мне об этом известно?

– Представления не имею!

Александр почему-то именно сейчас подумал, что накидки, кафии, шаровары черных, их башмаки с загнутыми кверху носками, сабли, наконец, – все это вовсе не выглядит призрачным. Вполне обычно выглядит. Одежда и обувь, возможно, изрядно поношенные, зато сабли – загляденье! Горят! На фоне полупрозрачного корабля это смотрелось по меньшей мере странно.

– Ну так знай, маленький принц, что я, Капудан-паша, некогда командовал этим кораблем, – сообщил черный. – А имя мое давно умерло, поэтому я не сумею тебе его назвать.

Арестованного коменданта порта, именуемого в Джалите «майстро», доставили на допрос вскоре после возвращения принца Георга из дворца теперь уже Мауро Веррентайна.

Невзирая на неожиданные новости, Георг пребывал в добром расположении духа. Во-первых, он и не рассчитывал захватить Назима Сократеса вот так просто: не дурак же тот в конце концов! Даже если бы наместник сидел весь день во дворце, при виде входящей в порт альбионской эскадры он не замедлил бы задать такого стрекача, что вряд ли посмел бы остановился раньше Сурожа или даже Кафы!

Поэтому Георг вернулся на «Святого Аврелия» в приподнятом настроении. Залпом выпив бокал вина и побаловавшись затем необычайно вкусной таврийской черешней, он совсем было собрался обсудить с советником Иткалем дальнейшие шаги и действия, но тут явился вахтенный офицер и доложил, что комендант джалитинского порта доставлен в собственный кабинет управы и находится там под стражей. Корабельные каюты успели изрядно опротиветь принцу еще во время долгого плавания, да и недавнее сидение на мели внесло свою лепту, поэтому он с удовольствием решил прогуляться до управы, тем более что советник Иткаль и министр Микела направились туда же несколько раньше. Опоясавшись для внушительности шпагой, Георг (разумеется, в сопровождении стражи, причем усиленной по сравнению с обычным) поднялся на палубу и затем вышел на пирс.

На порт любо-дорого было глядеть: куда ни кинешь взор – везде альбионские солдаты с мушкетами наперевес, а кое-где и мундиры гвардейцев виднеются. При виде принца охранники и патрульные замирали навытяжку. Георг охотно салютовал в ответ на их приветствия.

Никакого бардака, никаких нетрезвых матросов, портовых девиц, вездесущих мальчишек и нищих попрошаек! Порт был скорее похож на военный лагерь, а к военным лагерям принцы Моро последнее время успели попривыкнуть – исключая, единственно, Александра.

Отсалютовал Георг и страже у входа в управу. Свернул направо, благо дорогу уже знал. И без стука вошел в кабинет майстро-коменданта.

За рабочим столом восседал Джакоб; его помощники рылись в извлеченных из шкафа книгах, периодически выкладывая на стол перед Джакобом одиночные листы бумаги.

Люциус Микела сидел в уголке дивана с бокалом чего-то крепкого в руках; перед диваном помещался небольшой низкий столик, на котором стояли пыльная бутылка явно родом из местного бара, ведерко со льдом и щипцами и ваза, полная фруктов. Противоположный уголок дивана облюбовал Иткаль; диван был так огромен, что между советником и министром легко уместилось бы еще пять-шесть человек. Однако там умещался лишь один: капитан Фример, как всегда громогласный и жизнерадостный. Впрочем, при виде племянника он притих и по примеру Микелы взялся за бокал.

Напротив, на краешке изящного стула с гнутыми ножками и точеной спинкой не очень ловко сидел пожилой болезненно-желтолицый мужчина. Одет он был по местной моде: достаточно легко, чтобы не слишком потеть по летней жаре, но при этом очевидно богато – за простолюдина не примешь. При виде Георга мужчина поспешно вскочил.

Еще в кабинете, разумеется, присутствовали вооруженные гвардейцы, но они на глаза не лезли – помалкивали у стен, но вместе с тем не расслаблялись и в любой момент были готовы пресечь неугодные действия пленника.

– Ваше Высочество, я рад приветствовать…

– А вот я не слишком рад, – жестко сказал Георг, не позволив коменданту договорить. – Прием, оказанный мне Джалитой… а в особенности ее наместником, оказался весьма своеобразным, клянусь честью!

Комендант втянул голову плечи, а потом, совершенно неожиданно для всех, сказал:

– Ваше Высочество! Я догадываюсь, что гнев ваш вызван поступками Назима Сократеса. Но, уж поверьте мне, старому грибу, наместник давно уже всей Джалите встал поперек горла! Да что там Джалите – всей Тавриде!

Говорил он тихо и с той безнадежностью в голосе, с какой изъясняются приговоренные к смерти, точно знающие, что на помилование рассчитывать не приходится.

– Если Назим Сократес разгневал вас, Ваше Высочество, призовите к ответу его и его подручных, но не мстите Джалите, я вас умоляю: уж город-то точно ни в чем не виноват.

Этот голос враз изменил настроение принца Георга. Принц вошел, готовый карать, наказывать и метать громы с молниями, а сейчас вдруг увидел перед собой старого больного человека, которому поэтому не особо и страшны его громы с молниями, но который зачем-то продолжает служить городу Джалита и который делает это верой и правдой, без лукавства, притворства и показухи.