Александр Костожихин - И станешь ты богом

Наконец глухой голос вывел его из ступора:

– Если ваш мир такой, каким я его увидел, зачем вообще такой мир нужен?

Шаман сглотнул:

– Это мой мир. Он, наверное, плохой мир. Но мы стараемся сделать его лучше. Не всё в нём плохо, поверь. Есть в этом мире и любовь, и счастье, и бескорыстная дружба. Не только оружие создается людьми, но и прекрасные творения, радующие глаз. Сам же человек пока что не совершенен. Но мы ведь только совсем недавно появились на свет, раз ты не знаешь даже о богах, которые нас создали. Помоги нам!

– Хорошо. Я сейчас увидел, что моя любимая сестрица Иремель поделилась с тобой своей мощью. Самой малой ее толикой, совсем чуть-чуть. Дала тебе ровно столько, сколько ты сможешь выдержать, не более. Но и не менее. Значит, чем-то ты ей приглянулся. Разглядела она в тебе нечто, чего не увидел я. Что ж, пусть будет так. Не знаю я, что это за существа такие – боги. И знать не хочу, раз они по своему подобию вас создали. Но, в отличие от богов и человеков, ты знаешь язык Матери-Земли. Откуда – не спрашиваю, ибо ты и сам этого не знаешь. Дан тебе был этот дар при рождении. На этом языке говорят горы, реки, моря, океаны, растения, птицы и звери. Но его не знают новые эти существа – боги. И тем более не ведают человеки. Ты – хоть и творение богов и сам человек, тем не менее относишься к нам. Хотя пока этого ещё и не осознал. Не знаю, откуда твои боги прознали про клинок. Да, он существует. Это – дар моего двоюродного братца Алтая мне на именины. Я отдам тебе нож. Но помни: после того, как ты им единожды воспользуешься, клинок вернётся ко мне обратно. В нём есть толика моей мощи. Самая малая толика. Однако тот нож мне дорог не как источник силы, а просто как дорогой подарок. А тебе, в твоём мире, хватит, чтобы его, этот мир, уничтожить, либо возвысить, либо возвыситься самому. А теперь – оставь меня. Мы недавно были с сестрёнкой на рождении нового горного духа, которого Мать-Земля назвала Тибетом. Крепко выпили, хорошо повеселились. Устал я. Прилёг соснуть. А тут – ты. Мне бы нужно сейчас доспать – больно уж сны приятные! Прощай!

Кудыму снова подхватила мягкая, могучая сила. И снова было ощущение парения. Но вот над головой опять разверзлась щель, и шамана вынесло обратно на плато. Щель сомкнулась.

Чудинец ощупал себя. Цел. Подивился произошедшему с ним. На шее, на тонком витом шнурке в потёртых ножнах, висел тяжёлый клинок с нефритовой рукояткой с нанесенными на ней загадочными письменами. Кудыма осторожно обнажил короткую полосу чёрного камня. Лезвие ножа поразило его своей необычайной остротой. Сам камень был непроницаемо чёрен, ни одного лучика света не отражалось от его гладкой поверхности. Ножны оказались сшитыми из шкуры какого-то неведомого животного.

Кудыма почувствовал невероятную мощь артефакта. Такую же мощь он ощутил и в себе.

Но если это всего лишь малая толика той силы, которой с ним поделились, то какова же была настоящая, та, что дремлет в этих древних горах? Настолько древних, что один только сон духа длился все то время, за которое на земле успели появиться боги. Боги создали человека. А Ямантау просто спал себе после какой-то попойки за здравие вновь рождающихся гор!

Шаману стало страшно. Так страшно, что от ужаса у него заклацали зубы.

Он вспомнил: «Делай, что должно. И пусть будет, что будет».

Эх, Гондыр! Мудрый Гондыр! Как теперь тебя будет недоставать.

Кудыма крепко обхватил себя за плечи руками и, понемногу успокоившись, начал спуск.

Небольшая ватага упорно продвигалась на север. Шли восточным склоном Каменного пояса. Обходили стороной стойбища, деревни и городища. Порядком поистрепались. Почти каждый день моросили нудные, мелкие обложные дожди. Горы и долины тонули в промозглом осеннем тумане. Начал оголяться лес. Берёзы и осины щедро осыпали землю ярко-жёлтой листвой.

В одну из ночей неожиданно ударил сильный мороз. Голая, непокрытая снегом, напитанная водой земля в момент оледенела. Воздух стал прозрачен. Это была ещё не зима, но слишком ранний сильный заморозок ничего хорошего не предвещал.

Замёрзшие за ночь люди грелись у костра, изо рта вырывались облачка пара, заледеневшая одежда скрипела. Наскоро перекусив ломтями разогретого на углях мяса и запив его кипятком из медного котелка, ватажники, снарядившись в путь, привычно вытянулись волчьей цепочкой. Четырнадцать исхудавших мужчин бежали легко, не чувствуя за спинами тяжёлых котомок. Они и в самом деле были похожи на стаю изголодавшихся волков. Даже запах от них теперь шёл звериный. И так же веяло угрозой.

Кудыма спешил. Его ближайшей целью теперь был небольшой городок остяцкого князя Йолгызы. Князь являлся должником шамана, который когда-то вылечил его младшего сына, и теперь Кудыма надеялся хотя бы на короткое время остановиться у него в гостях – смыть пот и грязь дальних дорог, подшить прохудившуюся одежду и обувь, починить оружие и доспехи, запастись провизией, нанять проводника. Да и просто за несколько ночей выспаться не на голой земле в лесу, где сон не сон, так как спишь вполглаза, а вольготно раскинуться на мягких шкурах в тёплой юрте. Согласно законам гостеприимства, гостю подложат на ночь женщину детородного возраста. Этот обычай у остяков, да и не только у них, возник неслучайно: вливание свежей крови в небольшую устоявшуюся общину необходимо, чтобы не вырождалось племя. Мудро и просто. Гостю – уважение, роду – польза.

Ах, как же истосковалось тело по женской ласке!

До городка оставалось не более половины дневного перехода. И тут Щука, бежавший передовым дозором, предостерегающе поднял руку. Ватага моментально остановилась, сбилась в круг, закрылась щитами, ощетинилась оружием. Щука свистнул, подзывая к себе Кудыму. Чудинец, озираясь, готовый в любой момент ударить, осторожно приблизился к Щуке. Тот молча показал ему на цепочку следов, порвавших пушистый мох и направлявшихся в ту же сторону, в которую следовала ватага. Когда бегут след в след, определить точное количество людей практически невозможно. Однако, судя по сильно вдавленным отпечаткам, здесь пробежало не менее сотни. Вот только насколько больше? Такой цепочкой в лесу бегают военные отряды, ведь в чащобе именно такой способ передвижения считается наилучшим: воины не разбредаются по сторонам, обходя завалы деревьев и болотину. На то, что это был военный отряд, указывало и отсутствие следов животных. Конь или учаг [46]в подобном походе – помеха. В лесной чащобе с ними быстро передвигаться невозможно. Это только купцы используют животных для переноски тяжестей. Двигаются с ними в лесу осторожно, дабы навьюченное товаром животное не распороло себе бок или брюхо о сучья, выбирают или же сами прорубают более удобную тропу. Для воинов все это – лишние и ненужные хлопоты.