Сергей Шведов - Око Соломона

Сен-Жилль считал себя человеком глубоко и искренне верующим, но в данном случае предложение Готфрида его удивило. Конечно, крестный ход поднимет настроение приунывших людей, но вряд ли город Иерусалим падет от пения псалмов и молитв. Бог, конечно, может явить чудо своей измученной пастве, но для этого крестоносцам придется сильно постараться.

– Я согласен с благородным Раймундом, – вздохнул барон де Руси. – Уж если Богу угодно было послать нас к стенам Иерусалима, то, вероятно, не за тем, чтобы услышать наш плач. Меч сейчас важнее молитвы.

– Сегодня ночью, благородный Глеб, у каждого из нас будет возможность подтвердить свои слова делом, – спокойно проговорил Готфрид. – Я оставил тебе место среди тех, кто готов пасть во славу Господа нашего на стенах Иерусалима.

– Так мы атакуем? – удивленно вскинул глаза на герцога Бульонского Роберт Фландрский.

– Да, благородные шевалье. Встретимся в Иерусалиме!

Барону де Руси все-таки удалось поспать в эту ночь. Правда, сон Глеба не отличался ни крепостью, ни продолжительностью. Его разбудил Алдар задолго до рассвета. Ночь выдалась душной и не принесла облегчения ни телу, ни душе Лузарша. Он с трудом открыл слипающиеся глаза и присел на лавку, застеленную персидским ковром. Полог шатра был отброшен, и взору барона открылось почти черное небо, усыпанное множеством звезд.

– Я слышал, что ты обещал Готфриду Бульонскому взять город, – услышал Глеб насмешливый голос Венцелина.

Гаст уцелел во время последнего штурма и в отличие от многих сохранил присутствие духа и хорошее настроение. Во всяком случае, у него еще хватало сил для шуток и насмешек над утомленными людьми.

– Ты пришел за мной? – спросил Глеб.

– Готфрид отбирает лучших бойцов по всему лагерю, – сказал Венцелин. – Твое имя он назвал первым, Лузарш.

– А кто стал вторым? – полюбопытствовал Алдар.

– Кажется, Энгельберт де Турней.

– Не знаю такого, – покачал головой печенег.

– Это не важно, – махнул рукой Венцелин. – Тебе, сенешаль, придется возглавить людей барона вместе с Этьеном де Гранье. Если вам удастся войти в город, то постарайтесь прорваться к мечети Аль-Акса.

– Далеко, – покачал головой Алдар, успевший побывать в Иерусалиме десять лет назад и имевший некоторое представление о городе. – В лучшем случае мы доберемся туда к полудню. Ты очень рискуешь, Венцелин.

– Другого выхода у меня нет, – спокойно произнес Гаст. – Я должен добраться до мечети раньше ведуна. Своих людей я забираю. Они войдут в город вместе с лотарингцами, если нам, конечно, удастся открыть им ворота.

– Я предупрежу Бланшара, – поднялся с лавки Алдар. – Встретимся в Иерусалиме.

– Ведун будет там? – спросил Глеб, пытаясь в темноте разглядеть лицо Венцелина.

– Почти наверняка, – вздохнул Гаст. – К сожалению, я не знаю его имени, а он, похоже, догадывается, кто идет по его следу. Если меня убьют, Глеб, то охотником придется стать тебе.

– Я должен убить его?

– Да, – подтвердил Венцелин. – Даже если ведуном окажется сам Готфрид Бульонский, я уже получил от епископа Адемара отпущение грехов для тебя.

– Но ведь епископ умер? – насторожился Лузарш.

– Это его предсмертное письмо, Глеб, – протянул Венцелин барону кусок пергамента. – Не потеряй его, барон. Я буду очень огорчен, если тебя повесят за убийство крестоносца.

– Я буду осторожен, Белый Волк, – усмехнулся Лузарш. – Но ты уж постарайся сам уладить свои дела, не прибегая к помощи дальнего родственника.

В деревянной башне напротив ворот Святого Стефана собралось в эту предутреннюю пору пятьдесят рыцарей во главе с Готфридом Бульонским. Лузарш знал многих из них, кого в лицо, кого по имени. Надо отдать должное герцогу, он очень тщательно подбирал людей для стремительной атаки, столь важной не только для самого Готфрида, но и для всего христианского мира. Венцелин и Лузарш поднялись на третий ярус, где разместились десять рыцарей, еще десять задержались на втором, остальные тридцать крестоносцев, среди которых был и сам Готфрид, шли вслед за медленно двигающейся башней, готовые броситься на помощь своим по первому же сигналу. Башня раскачивалась и скрипела при каждом повороте колес. Дабы удержать равновесие Лузарш ухватился за балку, толкнув при этом стоящего рядом рыцаря.

– Осторожно, барон, – тихо засмеялся тот. – У тебя еще будет возможность помахать руками.

Лица говорившего Глеб не разглядел, хотя голос показался ему знакомым. На помощь Лузаршу пришел Венцелин, похоже, уже освоившийся в темноте:

– Что делать, шевалье де Монбар, – в тесноте, да не в обиде.

– Тихо! – зашипели на Венцелина со всех сторон. – Мы почти у цели.

Башня приостановилась – то ли камень попал под колесо, то ли рабочие переводили дыхание перед последним решительным броском. До стен, смутно проступающих из темноты, оставалось по прикидкам Лузарша еще шагов пятьдесят, по меньшей мере. Странно, что арабы их не обнаружили. Возможно, они просто спали, утомленные трудно прожитым днем не меньше франков.

– Ночь безлунная, – дохнул кто-то в самое ухо Глеба. – Повезло нам.

Лузарш чуть скосил глаза назад и скорее угадал, чем опознал в говорившем Вальтера фон Зальца. Присутствие в башне посланца императора Генриха Глеба нисколько не удивило. Он многое бы дал сейчас, чтобы заглянуть в мозги благородного Вальтера. Скорее всего, рыцарь фон Зальц знал имя ведуна, вот только вряд ли он согласится поделиться своими знаниями с бароном де Руси. Башня качнулась назад, потом вперед. Заскрипели колеса. Похоже, к рабочим подоспела помощь. Во всяком случае, стена все отчетливее проступала сквозь сгустившийся перед рассветом сумрак.

– Мостик опускайте! – прошипел кто-то, неразличимый в темноте. Возможно, это был шевалье де Турней, поставленный Готфридом во главе отряда. Скрип цепей резанул Лузарша по ушам. И сразу же на стене закричали, загомонили арабы, призывая на помощь своих. Башня накренилась вперед и остановилась, теперь уже, кажется, навсегда.

– Вперед! – закричал в полный голос де Турней. – Встретимся в Иерусалиме!

Лузарш ринулся в темноту вслед за Венцелином. Краем глаза он успел увидеть черные провалы по обеим сторонам деревянного мостика, и уже через мгновение был на стене. Поначалу крестоносцы и арабы дрались почти в полной темноте, с трудом отличая своих от чужих. Справа от Глеба бился Ролан де Бове, слева – Вальтер фон Зальц. Спина Венцелина маячила впереди. Крестоносцы пробивались к башне, расчищая себе путь тяжелыми мечами. Арабы потихоньку приходили в себя, размахивая факелами, они поднимались на стены. Но и франков на небольшом пяточке возле приворотной башни становилось все больше. Лузарш увидел перекошенное лицо герцога Бульонского в пяти шагах от себя. Готфрид что кричал своим людям, но его голос тонул в шуме разгорающейся битвы. Глеб нырнул в проем башни вслед за Роланом де Бове, успел отбить кривой арабский меч, вылетевший навстречу из темноты, и умбоном щита ударил в лицо противника, неясной тенью проступившего из полумрака. Верхняя площадка была очищена от арабов в течение нескольких мгновений. Голос Венцелина слышался на лестнице ведущей вниз, оттуда же доносились глухие ругательства шевалье де Турнея. Лузарш рванулся им на помощь, и едва не получил ударом копья под ребра. Железное жало отделил от древка Ролан, вовремя подоспевший на помощь оплошавшему барону.