Анна Сеничева - Перстень Рыболова

Через открытое окно донеслись колокола Морского собора.

Лакос был наполнен предчувствиями.

Со дня на день ждали чего-то. Тайны ползли по городу, плодились домыслы. Слухи набегали с прибоем – невнятные, противоречивые. Корабли со всех концов морей приносили вести о том, что где-то в Архипелагах разгорелся новый пожар. Из гавани новости взлетали к площади Чайки, выплескивались на улицу Старых ветров, в тамошние кабачки и харчевни, а там уж неслись по всему городу, от Маячного вала до северных предместий. Особенно часто говорили, что близится конец Смутному времени и в Светломорье грядет новая власть.

Вспыхивали беспорядки в гавани, на приморских улицах. Недовольные порядками Ванцеры забрасывали Кормчий дом письмами о бесправии горожан и засилье Асфеллотов на Лакосе.

Эти-то слова, сказанные за соседним столом, и заставили очнуться молодого человека, который дремал в дальнем углу зала, положив голову на руки. Он открыл глаза, словно бы и не спал, чуть потянулся, незаметно оглядываясь по сторонам, и тут же кивнул кому-то.

– Вечер добрый. Слава богу, я уже беспокоиться начал.

– Добрый, ваша светлость, – ответил Остролист, усаживаясь напротив. – Только я бы на вашем месте тут не спал – народ разный ходит, так и жди, что карманы обчистят, а вы на нищего-то мало похожи.

– Пусть чистят – что надо, уже заплачено. Вы ели, Рельт?

– Нет, с вами повечеряю.

Расин жестом позвал слугу.

– Есть тут отрава местная, «синий стяг» называется, – заметил Остролист. – На чем ее только настаивают – вроде и крепости небольшой, не сильнее пива, а пробирает до печенок. Если глаза слипаются, так самое то, до следующего вечера не заснуть.

Расин показал два глиняных стаканчика, чуть больше наперстка.

– Понял. Как день прошел?

– Удачно. Все, что хотел – сделал, да еще старых приятелей повстречал, да не одного и не двоих, – он усмехнулся, – они, правда, меня не заметили, на том и спасибо.

За соседним столом громко щелкали костяшки домино.

– А, зеленоглазые друзья с родины…

– Если бы только оттуда! Я ведь их по одежде узнаю и по повадкам, да и внешне они разнятся, хоть и родичи. Много их здесь, Рельт, просто в глаза бросаются, со всех концов Светломорья. – Расин подавил досаду в голосе. – Эх, Леронта мне не хватает…

– А я вообще не понимаю, на кой вы его на Лафии оставили. Будто Селезень один не справится.

– Видел я, как он справляется. Ничего, бог даст, свидимся.

– А у меня новость для вас. Встретил я в городе нашего старика, случайно наткнулся. Он, как меня увидал, таинственный такой вид принял, бочком подошел и разговор завел. Так мол и так, время нынче ох какое опасное, надежные люди дозарезу нужны, и, если понадобятся еще его услуги, то знаете, как сыскать. – Рельт повернулся к слуге.

– И? – нетерпеливо спросил Расин.

– Погодите, я думаю. Баранину или рыбу? Судака с луком на углях тут славно готовят… Вам что взять? – Рельт лукаво прищурился.

– То же, что и себе возьмете! Ну? Что он хотел?

Остролист наклонился ближе.

– А рыбаки его знакомые с островов вернулись, так сказали, что на подходе к первой гряде лафийские корабли видели. И не торговые.

Расин, выдохнув, привалился к спинке. На лбу у него выступил пот.

– Сколько?

– Четыре. Пушек по девяносто каждый – один из рыбарей в молодости на таком служил, знает. Видать, вам горячий привет от дяди.

– Первая гряда, это… это остров Галар…

– Галар и еще островная мелочь, за ним Дальний и Ближний кордоны, потом Ключ-остров. Там уже начинается внешний рейд, на котором они проторчат полдня. Всего около суток времени. И то, если никто или ничто их не остановит.

– И все-таки… Вот за это можно и выпить!

– Отчего бы нет!

Слуга приволок скворчащую чугунную сковороду с рыбой, забросанной кольцами репчатого лука и морковной стружкой, начал расставлять тарелки.

Рельт повернулся, снимая с подноса кружки, и задержал взгляд.

– Гляньте-ка потихоньку, – сказал он Расину. – Вон, сморчок какой-то у стойки глазами шарит. Не по нашу ли душу…

Князь чуть повернул голову, увидел, о ком говорит Остролист, и усмехнулся.

– А, так это нам сейчас наиважнейший человек. Привратник из Кормчего дома, наши бумаги принес. Стало быть, дело сделано. – Расин бросил на стол кошель и встал. – Заберите договор, а это ему за труды.

– Деньги-то хоть на местные поменяли? – кольнул Рельт.

Расин прошел под лестницу, чтобы его не заметили. Встав в тени за шкафом, где поблескивали пузатые бутыли, он внимательно наблюдал за привратником, слушая, не сболтнет ли чего про Кормчий дом. Но тот долго и нудно возился с застежками, распаковывая кожаный футляр, бурчал, что, мол, делает превеликое одолжение, бегая по чужим делам. Наконец стал выкладывать бумаги, разбирая по складам названия и сверяя все по описи.

– Корабельное свидетельство… Одно. На двух листах. Бумага гербовая для судовой роли…

– Можете себе забрать, я не просил.

– Приложено, значится, надо. Четыре раза по дукату…

«Вот ведь жулье, – раздражаясь, думал Остролист. – Нарочно свою всунул, чтобы побольше содрать!»

– Договор. Три листа. Поглядите, поглядите, все ли подписи на месте. Сшито на три дырки, и сургуч с позолотой.

– Сошел бы и обычный.

Расин, глядя на него, веселился вовсю.

– Расписка в получении денег, заверена капитаном Лакосской гавани собственноручно, с приложением печати.

– Сердечно благодарен, – сухо ответил Рельт. Ему хотелось, чтобы слуга поскорее убрался – еще заявится кто из знакомых моряков, полезет здороваться и назовет по имени. – Примите за труды.

Привратник перебрал в ладонях награду.

– Эх, сударь, такой кораблик купили, а всего-то пять монеток, – кротко заметил он.

– Да разве ж это корабль? Корыто. Сколько денег еще вложить, а откуда взять – ума не приложу. – В тон ему ответил Остролист.

– А это чей плащик такой красивый? – вдруг спросил слуга, увидев княжеский плащ, брошенный на спинку стула.

– Мой.

– Да вам как будто маловат будет. – Он с любопытством пощупал черную ткань в синий отлив и серебряные застежки с перламутром.

– Впору был, да я на ваших хлебах отъелся, – нелюбезно ответил Рельт.

– Ну, подавай вам бог и дальше всяческого благополучия, – покивал привратник. – Сами-то, сударь, откуда будете?

– С Юга.

– А то выговор вроде восточный.

– Мать оттуда родом.

– Ладно, ежели во мне надобности больше нет, так пойду по делам. Низко кланяюсь.

Расин дождался, пока привратник, виляя между столами, выбрался из кабачка. Когда колокольчик над входной дверью звякнул, князь подошел к Рельту.

– Торгаша из вас не выйдет, имейте ввиду, – заметил он, принимаясь за ужин.