Мэри Стюарт - Кристальный грот

— Зачем они вот так провели тебя сюда? — спросил я его.

— Чтобы я показал им король-камень.

Утер сказал:

— Он уже показал. Это резной алтарь, вон там.

— Отпустите его, — сказал я. — Он вам не нужен. И оставьте в покое алтарь. Вот этот камень.

Наступило молчание. Затем ирландец рассмеялся.

— И правда, если вы привезли с собой королевского заклинателя, то на что мог надеяться бедный поэт? На звездах было написано, что вы возьмете его, и правда, это будет только справедливо. Камень этот стал не сердцем Ирландии, а ее проклятьем, и, может быть, Ирландии станет легче, если он покинет ее берега.

— Почему? — спросил я его, и обратившись к Утеру, добавил: — Скажи, пусть его отпустят.

Утер кивнул, и стражники освободили руки пленника. Улыбаясь мне, он растер запястья. Можно было подумать, что кроме нас двоих в Хороводе никого нет.

— В стародавние времена говорили, что камень этот попал сюда из Британии, с западных гор, что видны от Ирландского моря, и что великий король всей Ирландии, звали его Фионн Мак Камхейл, нес камень на руках всю ночь и с ним прошел через море в Ирландию и установил его здесь.

— А теперь, — сказал я, — мы, может быть и не так запросто, но вернем его в Британию.

Он рассмеялся.

— Я думал, такой великий маг, как ты, сможет поднять его одной рукой.

— Я не Фионн, — ответил я, — а теперь, если ты мудр, поэт, возвращайся домой к своей арфе, не ввязывайся больше в сражения, а сочини песню об этом камне, и о том, как заклинатель Мерлин взял этот камень из Хоровода в Килларе и с легкостью перенес его в Хоровод Нависших Камней в Эймсбери.

Продолжая смеяться, он отсалютовал мне и удалился. Ему и правда удалось благополучно пройти через лагерь и уйти, ибо годы спустя я услышал сочиненную им песню.

Его уход остался почти незамеченным. Какое-то время все молчали, пока Утер хмуро рассматривал огромную глыбу, казалось, мысленно прикидывая ее вес.

— Ты обещал королю, что можешь справиться с этим. Так ли это?

— Я сказал королю, что принесенное сюда людьми люди же могут и унести.

Хмурясь, он посмотрел на меня в нерешительности, и все еще немного сердясь.

— Он передал мне, что ты ему говорил. Я согласен. Здесь и правда не нужна магия и заклинания, а только сведущие в своем деле люди и нужные приспособления. Треморин!

— Господин?

— Если мы возьмем лишь один этот вот король-камень, то до остальных камней нам и дела нет. Повалите их, где сможете, да так и оставьте.

— Хорошо, господин. Если бы мне в помощь дали Мерлина…

— Отряд Мерлина будет занят на укреплениях. Мерлин, будь добр, берись за дело. Я даю тебе двадцать четыре часа.

В такой работе люди уже немало поднаторели; они скапывали стены и заполняли их землей рвы. Частоколы и дома мы просто сожгли. Люди работали охотно и настроение у них было отличное.

Утер был всегда щедр к солдатам, и добра пограбить здесь было немало: браслеты из меди, бронзы и золота, фибулы и доброе оружие, выложенное медью и эмалью, как это принято у ирландцев. Работа была завершена к сумеркам, и мы спустились с холма во временный лагерь, разбитый на равнине, у подножия.

Уже закончился ужин, когда ко мне пришел Треморин. Я видел факелы и костры, по-прежнему горевшие на вершине холма, в их свете виднелось то, что оставалось от Хоровода. Лицо Треморина было испачкано и выглядел он уставшим.

— Провозились весь день, — с горечью произнес он, — и нам удалось приподнять его на пару футов, а полчаса назад опоры подломились, и он снова упал в свою яму. Какой дьявол надоумил тебя указать на тот камень? С ирландским алтарем все было бы намного проще.

— Ирландский алтарь не годится.

— Клянусь богами, похоже, нам и этот не достанется! Послушай, Мерлин, мне плевать, что он там говорит, за эту работу отвечаю я, и я прошу тебя пойти и посмотреть. Ты пойдешь?

О последующем и были сложены легенды. Было бы утомительно рассказывать, как мы это сделали, но все вышло довольно просто; у меня был целый день подумать об этом, я видел и камень, и склон холма, а какие нужны приспособления, я помнил еще со времен жизни в Бретани. Там, где было можно, мы везли его по воде — вниз по реке от Киллара к морю, потом в Уэльс, и опять как можно дальше по рекам, по двум великим Эйвонам, лишь считанные мили между ними нам пришлось провезти его по суше. Я был не Фионн Могучая Рука, но я был Мерлин, и огромный камень шествовал домой столь же плавно и беспрепятственно, как баржа по спокойной воде, и я находился при нем все это время. Наверное, я спал во время этой поездки, но сам я этого не помню. Я бодрствовал, как не спят у кровати находящегося при смерти человека, и в тот единственный раз, путешествуя по морю я не чувствовал качки, а сидел (как мне потом рассказывали) спокойный и молчаливый, будто в кресле у себя дома. Утер однажды пришел поговорить со мной, скорее всего, он был зол, что мне удалось так просто сделать то, с чем не смогли справиться его собственные инженеры, но, глянув на меня, сразу ушел и уже не пытался подойти ко мне снова. Я ничего этого не помню. Наверное, меня там просто не было. День и ночь я непрерывно всматривался в огромную спальню в Винчестере.

Эта новость застала нас в Каэрлеоне. Пасцентий атаковал с севера со своими германскими и саксонскими союзниками, и король, маршем направившись в Карлайл, нанес им там поражение. Но потом, благополучно вернувшись в Винчестер, он заболел. Как обычно, в слухах недостатка не было. Кто говорил, будто в Винчестер, где с простой простудой лежал Амброзий, пришел, переодевшись, один из людей Пасцентия и подсыпал ему отраву в питье. Другие утверждали, что то был человек Эозы. Но это мало что меняло; король в Винчестере был очень болен.

В ту ночь снова взошла король-звезда, и выглядела она, говорили люди, как огненный дракон, и дымом вился за ней хвост из меньших звезд. Но не было нужды в этом знамении, дабы сказать мне то, что я знал уже с той ночи на вершине Киллара, когда поклялся увезти огромный камень из Ирландии и возложить на его могилу.

Так оно и случилось, когда мы возвратили этот камень в Эймсбери и я снова возвел упавшие камни кругов Хоровода Великанов на их места в память о нем. А на следующую Пасху в городе Лондоне был коронован Утер Пендрагон.

Позднее люди говорили, что та огромная звезда-дракон, что пылала в дни смерти Амброзия и по которой Утер взял королевское прозвание Пендрагон, была зловещим провозвестником нового правления. И в самом деле, поначалу казалось, что все обернулось против Утера. Как будто падение звезды Амброзия стало сигналом старым его врагам воспрянуть, выползти из самых темных уголков страны и сплотиться, чтобы уничтожить его наследника. Сын Хенгиста Окта и родич его Эоза, считая себя со смертью Амброзия свободными от данного ему обещания не пересекать северных границ его царства, собрали для нападения всех, кто откликнулся на их призыв, а стоило раздаться этому призыву, как на него откликнулись все недовольные. Вновь прибыли жадные до земель и грабежа воины из Германии, остатки саксов Пасцентия объединились с уцелевшими ирландцами Гилломана и с теми в Британии, кто считал себя обойденным новым королем. Через несколько недель после смерти Амброзия Окта во главе большой армии, подобно волку, принялся опустошать север и, прежде чем новый король смог выступить против него, разрушил все города от Стены Адриана до Йорка. В Йорке, городе-крепости Амброзия, он обнаружил находящиеся в добром порядке стены, закрытые ворота и готовых защищаться людей. Он распорядился доставить все осадные машины, что у него имелись, и в ожидании их встал лагерем.