Мэри Стюарт - Кристальный грот

— Ты чему ухмыляешься? — спросил Кадаль.

— Лишь тому, каким я стал римлянином. Забавно, но мой дом теперь не здесь. И, сказать по правде, он, по-моему, и не в Малой Британии.

— Где же тогда?

— Не знаю. Наверное, там, где граф. На какое-то время, может быть, что-то вроде этого, — я кивнул в сторону старых римских казарм позади дворца. Здания стояли в руинах, там никто не жил. Оно и к лучшему, подумал я, по крайней мере Амброзию, по всей видимости, не придется брать их с боем. Дайте Утеру двадцать четыре часа, и они будут как новенькие. А вон и обитель Святого Петра, она явно не пострадала, нигде никаких следов пожара или штурма.

— А знаешь что? — сказал я Кадалю, когда мы выехали из тени монастырских стен и направились по тропе к мельнице. — Я думаю, что если и есть такое место, которое я мог бы назвать домом, то это пещера Галапаса.

— По мне, так это не очень по-римски, — ответил Кадаль. — Дайте мне добрую таверну, кровать что надо, да кусок баранины, и можете забрать себе все пещеры.

Даже на этом печальном коньке путь оказался короче, чем мне помнилось. Скоро мы были у мельницы и повернули в гору, через дорогу, в долину. Время исчезло. Казалось, только вчера я ехал вверх по этой залитой солнцем долине и ветер трепал серую гриву Астера. Даже не Астера — ибо тут, под тем же самым колючим кустом, лежал, несомненно, тот же самый глуповатый мальчишка, присматривая за все той же отарой овец, что и во время моей самой первой поездки. Когда мы поднялись по тропе до развилки, я поймал себя на том, что жду появления вяхиря. Но склон холма был спокоен, если не считать шнырявших в молодых папоротниках кроликов.

Почуял ли конек приближение конца поездки, или ему просто нравилось идти по траве под легким грузом, но он, кажется, зашагал быстрее. Теперь был уже виден выступ на склоне холма, за которым скрывалась пещера.

Я натянул поводья возле зарослей боярышника.

— Вот и добрались. Это здесь, под скалой. — Я соскользнул с седла и протянул поводья Кадалю. — Стой здесь и жди меня. Через час можешь подняться. — Подумав, добавил: — И не тревожься, если вдруг появится что-то вроде дыма. Это вылетают из пещеры летучие мыши.

Я почти забыл уже, как Кадаль делает знак от злых чар. Сейчас он сделал этот знак, я рассмеялся и оставил его.

Я понял все, не успев еще, поднимаясь, обогнуть небольшой выступ и выйти на лужайку перед пещерой.

Можете назвать это предвидением, никаких явных признаков я тогда не заметил. Тишина, конечно; но когда я приближался к пещере, здесь всегда было тихо. Просто эта тишина была совсем другой. Лишь через несколько мгновений я осознал, в чем тут дело.

Пропало журчание ручья.

Я взобрался по тропе наверх, вышел на заросший травами лужок — и увидел. Не было нужды заходить в пещеру, чтобы понять, что его здесь нет и никогда больше не будет.

На примятой траве у входа в пещеру высилась груда мусора. Я подошел поближе, чтобы рассмотреть.

Сделано это было довольно недавно. Здесь разводили костер, но его залило дождем раньше, чем пламя успело все пожрать. На костровище лежала груда отсыревших останков — частично обугленные деревяшки, лохмотья, клочья пергамента, превратившиеся в бесформенную массу с темными каемками обгорелых краев. Я пошевелил ногой ближайшую опаленную дощечку и догадался по резьбе, что раньше она была частью сундука, в котором он хранил свои книги. А клочья пергамента — все, что осталось от самих книг.

Наверное, в той груде хлама было и то, что осталось от других его вещей. Дальше я не смотрел. Если исчезли книги, значит, не стало и всего остального. Не стало и Галапаса.

Я медленно двинулся ко входу в пещеру. Остановился у источника. И увидел, почему тот не журчит: кто-то завалил его русло камнями, землей и выброшенным из пещеры мусором. Поверх всего этого неподвижно стояла вода, она неторопливо сочилась в тишине через каменный выступ и далее вниз, превращая дерн лужайки в грязное болотце. Мне показалось, что я различаю на дне обглоданный водой дочиста скелет летучей мыши.

Довольно странно, но факел по-прежнему лежал высоко на выступе рядом со входом в пещеру и остался сухим. Кремня и кресала не было, но я сотворил огонь и, держа перед собой факел, медленно вошел в пещеру.

Кажется, меня била дрожь, будто из пещеры дул, овевая меня, холодный ветер. Я уже знал, что найду там.

В пещере ничего не осталось. Все выбросили наружу — чтобы сжечь. Точнее, все, кроме бронзового зеркала. Оно, конечно, не могло сгореть, и было, наверное, слишком тяжелым, чтобы стать добычей. Его вырвали из стены и оставили стоять прислоненным к стене пещеры. Больше там не было ничего. Не было даже слышно копошения и шелеста летучих мышей под крышей. В опустевшей пещере звучало лишь эхо.

Я высоко поднял факел и посмотрел вверх, в сторону кристального грота. Там тоже ничего не было, грот исчез.

Помнится, между двумя вспышками пламени факела я успел подумать, что ему удалось скрыть внутреннюю пещеру и самому спрятаться в ней. И тут я увидел.

Лаз в кристальный грот был на месте, но случай, или назовите это как угодно, сделал его невидимым для всех непосвященных. Бронзовое зеркало, упав, наклонилось так, что стало отбрасывать в сторону лаза не свет, а тьму.

Отражавшийся от него свет падал на выступ скалы, отбрасывавший точно на лаз в кристальный грот черный конус тени. Для любого, пришедшего сюда только грабить и разрушать все, что находилось в нижней пещере, вход этот стал почти невидимым.

— Галапас, — сказал я, пытаясь как-то пробиться сквозь мертвую тишину пещеры. — Галапас!

Со стороны кристального грота донесся слабейший, на грани слуха, шепот, призрачно-мелодичный звон, подобный тому, что довелось мне услышать однажды ночью. Звук этот породил не человек; иного я и не ждал. Но все-таки я взобрался на выступ, опустился на колени и всмотрелся в проем лаза.

Свет факела отразился на гранях кристаллов, отбросил трепещущую тень моей арфы на сферические стены сияющего шара.

Совершенно исправная арфа стояла в самой середине грота. И больше ничего, кроме шепота, замирающего у сверкавших стен. Здесь, среди вспышек света и их отражений, должны были витать видения, но я сознавал, что сейчас я, наверное, закрыт для них. Оперся рукой на выступ скалы и соскочил, заставив загудеть пламя факела, назад, на пол нижней пещеры. Минуя стоявшее наклонно зеркало, я на мгновение увидел высокого юношу, бегущего среди языков пламени и клубов дыма. Лицо его казалось бледным, глаза — черными и огромными. Я выбежал из пещеры на траву лужайки, совсем забыв о пылавшем и дымившем у меня в руке факеле. Подбежал к обрыву и приложил ко рту ладонь, чтобы позвать Кадаля, но тут звук за спиной заставил меня развернуться, как от удара, и посмотреть вверх.