Мэри Стюарт - Кристальный грот

Но будь ты сыном короля или кем угодно, а попасть в женскую обитель оказалось невозможно.

Я не ошибся, предположив, что при разгроме города она не пострадала. На нависающих высоких стенах не видно было брешей и выбоин, ворота были новые и прочные, из дубовых брусьев, стянутых железными болтами. И заперты наглухо. К счастью, снаружи не горел и гостеприимный факел. Узкая улочка была пуста и терялась в ранних сумерках. В ответ на наш настойчивый стук в воротах открылось маленькое квадратное окошко и к его решетке приник чей-то глаз.

— Путешественники из Корнуолла, — сказал я кротко. — Мне нужно поговорить с госпожой Нинианой.

— Какой госпожой? — Ровный, лишенный интонаций голос глухого. С раздражением подивившись, зачем ставить к воротам глухую привратницу, я заговорил немного громче и придвинулся ближе к решетке. — С госпожой Нинианой. Я не знаю, как она сейчас себя именует, но она была сестрой покойного короля. Она все еще у тебя?

— Да, только она ни с кем не встречается. У тебя что, письмо? Читать она может.

— Нет, я должен с ней поговорить. Сходи и передай, скажи — один из ее близких.

— Ее близких? — мне показалось, что в глазах женщины мелькнула искра интереса. — Да они почти все умерли или их увезли. Разве к вам в Корнуолл новости не доходят? Ее брат король пал в прошлом году в битве, а детей его забрал Вортигерн. А собственный ее сын погиб пять лет назад.

— Это мне известно. Я не из семьи ее брата. Я так же, как и она, предан Верховному королю. Иди передай ей это. И на вот, возьми за свою… преданность.

Через решетку перекочевал кошелек, тут же подхваченный быстрым, как у обезьяны, движением.

— Я передам твои слова. Назови свое имя. Имей в виду, я не обещаю, что она захочет с тобой свидеться, но имя твое я ей сообщу.

— Меня зовут Эмрис, — я заколебался. — Она когда-то знала меня. Скажи так. И поторопись. Мы подождем здесь.

Прошло не более десяти минут, как за воротами послышались приближающиеся шаги. На мгновение я подумал, что это может быть моя матушка, но сквозь решетку на меня уставились те же старческие глаза, на прутья ее легли те же скрюченные пальцы.

— Она встретится с тобой. О, нет, не сейчас, молодой господин. Тебе нельзя входить. И она не сможет выйти, пока не закончится молебен. Она встретит тебя позднее, на тропе у реки — там в стене есть еще одни ворота. Но смотри, чтобы тебя никто не заметил.

— Очень хорошо. Мы будем осторожны.

Она завращала белками глаз, стараясь рассмотреть меня в тени.

— Она знавала тебя, это точно, знавала. Эмрис, а? Что ж, не тревожься, я не проболтаюсь. Времена нынче неспокойные, и чем меньше говоришь, тем лучше, о чем бы ни говорил.

— Когда она придет?

— Через час после восхода луны. Когда зазвонит колокол.

— Я буду там, — сказал я, но зарешеченное оконце уже захлопнулось. С реки снова поднимался туман. Это поможет нам, подумалось мне. Мы тихо двинулись по опоясывающей стены женской обители дорожке. Она вела в сторону от улиц, вниз, к буксирной тропе.

— Что теперь? — спросил Кадаль. — До восхода луны еще часа два, а ночь такая, что если вообще удастся увидеть луну, то можно считать, что нам сильно повезло. Ты ведь не рискнешь появиться в городе?

— Нет. Но нет смысла и ждать здесь в этой промозглой сырости. Мы найдем местечко посуше, где будет слышен колокол. Сюда.

Ворота конюшни были заперты. Я не стал тратить на них время и отправился прямо к стене фруктового сада. Во дворе не видно ни огонька. Мы перелезли там, где в стене был пролом, и поднялись по мокрой траве к саду моего деда. Воздух пах сырой землей и растениями: мятой, розами-эглантериями, мхом и набухшими влагой молодыми листьями. Наши ноги ступали по несобранным фруктам прошлогоднего урожая. Со скрипом закрылась за нами калитка.

В галереях никого, двери заперты, окна прикрыты ставнями. Явной опасности не было. Думаю, Вортигерн, взяв город, собирался оставить дворец за собой и как-то уговорил или принудил своих саксов обходить его стороной при разграблении, как из страха перед епископом запретил им трогать и обитель Святого Петра. Тем лучше для нас. Будет, по крайней мере, сухое и теплое место, где можно обождать. Я потратил бы впустую все дни в обществе Треморина, если бы не мог сейчас отомкнуть здесь любой замок.

Я как раз говорил что-то в этом роде Кадалю, как вдруг из-за угла дома, ступая по заросшим мхом плитам по-кошачьи тихо и быстро, появился молодой человек. Увидев нас, он замер на месте и рука его метнулась к бедру. Но не успело оружие Кадаля в ответ с шорохом покинуть ножны, как молодой человек вгляделся, глаза его широко раскрылись, и он воскликнул:

— Мирддин, клянусь святым духом!

Какое-то мгновение я и в самом деле не узнавал его, что понятно — был он немного старше и за пять лет изменился так же, как я. А потом все-таки узнал. Ошибки быть не могло: широкие плечи, выступающая челюсть, отдающие рыжим даже в сумерках волосы. Диниас, некогда принц и сын короля, в то время как я был всего лишь безымянным бастардом; Диниас, мой «кузен», никогда бы не согласившийся признать даже столь отдаленное родство со мной, но требовавший к себе отношения как к принцу — и милостиво получавший от деда это право.

Теперь его вряд ли можно было принять за принца. Даже при этом гаснущем свете я различал, что одет он не бедно, но в одежды, приличествующие скорее торговцу, и носил всего одно украшение — медный браслет. Пояс его был обычной кожи, рукоять меча также не украшена, и плащ, хотя и из доброй ткани, был по краям грязен и потерт. Все в нем носило тот неуловимый отпечаток неблагополучия, что налагают беспощадные расчеты — как дожить до завтра, а может быть — до следующего случая поесть.

Поскольку, несмотря на значительные перемены, это как прежде и несомненно был мой кузен Диниас, то надо полагать, что раз уж я узнан, вряд ли есть смысл притворяться, будто он обознался. Я улыбнулся и протянул руку.

— Привет, Диниас. Ты первый, кого я здесь встретил из знакомых.

— Что же, во имя богов, ты здесь делаешь? Все говорили, что ты погиб, но я в это не верил. — Он вытянул шею, приблизив ко мне свою крупную голову и ощупывая взглядом быстрых глаз с головы до ног. — Где бы ты ни был, а дела у тебя, похоже, идут неплохо. Давно вернулся?

— Мы приехали сегодня.

— Значит, новости дошли и до тебя?

— Я слышал, что Камлах погиб. Я сожалею об этом… если тебя это устроит. Ты ведь знаешь, он не был мне другом, но это никак не связано с политикой… — Я замолчал, ожидая. Пусть он сделает ход. Уголком глаза я видел, что Кадаль остается напряжен и внимателен, рука его по-прежнему находится у бедра. Успокаивая его, я слегка повел ладонью вниз, и Кадаль расслабился.

Диниас дернул плечом.