Мэри Стюарт - Кристальный грот

Звук был вполне обычным. Пара воронов, а с ними и черная ворона взлетели с вершины холма и бранились теперь на меня.

На этот раз медленно, я полез вверх по тропе, ведущей мимо ручья и дальше, на склон холма над пещерой. Вороны, продолжая браниться, поднялись выше. Откуда-то из-за молодой поросли папоротника взлетели еще две вороны. И еще пара по-прежнему трудилась над чем-то, лежащим в цветущем терновнике.

Я раскрутил факел и швырнул в ту сторону, чтобы разогнать их. Затем бросился вперед сам.

Трудно было понять, сколько он уже здесь лежит. Кости обглоданы почти до белизны. Но я все равно узнал его по выцветшим коричневым лохмотьям, торчавшим из-под скелета, и по одной сломанной сандалии, отброшенной и лежавшей поблизости среди апрельских маргариток. Кисть одной из рук отвалилась от запястья и чистые хрупкие кости лежали в траве у моей ноги. Я видел, где был сломан и криво сросся мизинец. Сквозь оголившуюся грудную клетку уже проросли побеги апрельских трав. Воздух был чист и пронизан солнцем, пахло цветущим дроком.

Факел погас в молодой траве. Я наклонился и поднял его. Не стоило швырять в них факелом, подумалось мне. Его птицы подобающим образом попрощались с ним.

Звук шагов заставил меня обернуться, но это оказался всего лишь Кадаль.

— Я видел, как взлетели птицы, — сказал он. Перевел взгляд вниз, на то, что лежало под кустами терновника. — Галапас?

Я кивнул.

— Я видел тот разгром рядом с пещерой. И догадался.

— Как же долго меня здесь не было…

— Доверь это мне. — Он уже нагнулся. — Я его похороню. А ты иди и подожди там, где осталась лошадь. Может быть, мне удастся найти внизу какой-нибудь инструмент, или я могу сходить…

— Нет. Пусть почиет в мире под этим кустом терновника. Сложим над ним холмик, и пусть покоится там. Мы сделаем это вместе, Кадаль.

Камней, чтобы соорудить над ним могильный холм, было в избытке, и мы срезали нашими кинжалами куски дерна, чтобы обложить могилу. К концу лета папоротники, наперстянка и молодые травы будут расти прямо на ней и укроют ее. Так мы его и оставили.

Спускаясь вниз и проходя мимо пещеры, я задумался о тех временах, когда в последний раз шел этой дорогой. Помнится, я тогда плакал из-за смерти Сердика, из-за утраты матери и Галапаса, из-за какого-то непонятного предзнания будущего. «Ты увидишь меня вновь, — сказал он тогда, — это я тебе обещаю». Что ж, я его увидел.

И когда-нибудь, без сомнения, осуществится — но по-своему — и другое его обещание.

Я вздрогнул, поймал на себе быстрый взгляд Кадаля и отрывисто бросил:

— Надеюсь, ты догадался прихватить с собой флягу. Мне нужно выпить.

У Кадаля оказалась с собой не только фляга, нашлось и что поесть — соленая баранина, хлеб и бутыль прошлогодних оливок, где они плавали в собственном масле. Мы сидели, укрывшись среди деревьев и ели, конек тем временем пасся поблизости, а далеко внизу мерцали сквозь апрельскую зелень полей и поросших молодым леском холмов плавные извивы реки. Туман растаял, и день установился прекрасный.

— Ну, — сказал наконец Кадаль, — что делать будем?

— Отправимся свидеться с моей матушкой. Если, конечно, она все еще там. — И я добавил с дикой злобой, пронзившей меня неожиданно — я и думать не мог, что на такое способен: — Клянусь Митрой, дорого бы дал чтобы узнать, чьих это рук дело, там, наверху!

— Да кому и быть, кроме Вортигерна?

— Вортимер, Пасцентий, кто угодно. Когда кто-то мудр, кроток и добр, — с горечью добавил я, — мне кажется, все и каждый хотят ему зла. Галапаса мог убить преступник из-за еды, или пастух ради крова, или шедший мимо солдат за глоток воды.

— Это было не убийство.

— А что же тогда?

— Я хотел сказать, это сделал не один. Люди в стае хуже, чем поодиночке. По всей видимости, это были люди Вортигерна, поднявшиеся по тропе со стороны города.

— Может быть, ты и прав. Я выясню.

— Думаешь, тебе удастся свидеться с матушкой?

— Можно попробовать.

— Он… у тебя есть к ней какое-то послание?

Полагаю, лишь мое отношение к Кадалю позволило ему осмелиться задать подобный вопрос. Я ответил ему очень просто:

— Если ты имеешь в виду, просил ли меня Амброзий сказать ей что-либо, то нет. Оставил это на мое усмотрение. Что я открою ей, полностью зависит от случившегося с тех пор, как я покинул эти края. Сначала поговорю, а там уж решу, сколько ей рассказать. Не забывай, я долго не видел ее, а люди со временем меняются. Вернее, меняются их привязанности. К примеру, мой случай. Когда я видел ее в последний раз, я был всего лишь ребенком, и воспоминания мои — воспоминания того ребенка; судя по всему, я понимал ее мысли, ее желания совершенно неправильно. Ее привязанности могут быть где-то на стороне — это касается не только церкви, но и ее отношения к Амброзию. Богам ведомо, я не смог бы ее осуждать, даже если бы оно изменилось. Она ведь ничего не должна Амброзию. Об этом она позаботилась.

Он задумчиво произнес, не отрывая глаз от зеленых просторов, пронизанных блестящей лентой реки:

— Женская обитель не пострадала.

— Вот именно. Что бы ни случилось с остальным городом, обитель Святого Петра Вортигерн не тронул. Поэтому, как понимаешь, мне еще предстоит выяснить, кто в чьем лагере, прежде чем толковать о посланиях. То, чего она не знала на протяжении всех этих лет, не сможет ей повредить, если она останется в неведении еще несколько дней. Что бы ни случилось, до появления Амброзия осталось недолго, и мне не следует рисковать, открывая ей слишком многое.

Он начал заворачивать и убирать то, что мы не доели, а я сидел, опершись подбородком на руку, размышляя и не отводя взор от ярких красок пейзажа. Подумав, я добавил:

— Довольно несложно выяснить, где сейчас Вортигерн, высадился ли уже Хенгист и сколько у него людей. Маррик, возможно, сможет узнать все это без особых хлопот. Но граф поручил мне разузнать еще кое-что — и вряд ли о таких вещах знают в женской обители; поэтому теперь, когда Галапас мертв, мне придется попробовать узнать это в другом месте. Подождем здесь до сумерек, потом спустимся к монастырю Святого Петра. Матушка сможет подсказать, к кому я все еще могу обратиться без особого риска. — Я посмотрел на Кадаля. — Сторону кого бы из королей она ни держала, меня она вряд ли выдаст.

— Уж это верно. Ну, будем надеяться, ей дозволят свидеться с тобой.

— Если она узнает, кто ее спрашивает, то по-моему, одними словами настоятельнице ее не остановить. Не забывай, она все-таки королевская дочь. — Я откинулся на спину, растянувшись на теплой траве и сцепив руки за головой. — Даже если я пока еще не сын короля…