Мэри Стюарт - Кристальный грот

Выражение его лица чуть не заставило меня рассмеяться, и я снова перевел взгляд на кружку. Она была отличной самийской керамики, с глянцем, и отчетливо различалась метка мастера, А. М., Амброзий мастер, вдруг почудилось мне, и я нежно провел по буквам большим пальцем, заканчивая между тем для Диниаса отчет о пяти безвредных годах, проведенных его кузеном-бастардом.

— Я работал там, пока не начали приходить слухи из родных краев. Поначалу я не обращал на них особого внимания — слухи всегда ходят. Но когда я узнал, что Камлах и вправду погиб, а затем и Вортимер, я стал спрашивать себя, что могло случиться с Маридунумом. И понял, что должен еще раз свидеться с матушкой.

— Собираешься здесь остаться?

— Вряд ли. Мне нравится Корнуолл, и у меня там что-то вроде дома.

— Значит, станешь священником?

Я пожал плечами.

— Пока не знаю. В конце концов, меня все время прочили в священники. Какое бы будущее меня ни ожидало, здесь мне места нет — если даже и было когда-то. И я, конечно, не воин.

При этих словах он ухмыльнулся.

— Точнее, ты им никогда и не был, разве не так? А война здесь еще не кончилась, она едва лишь начинается, можешь поверить. — Он доверительно наклонился через стол, но при этом так толкнул кружку, что та покачнулась и вино плеснуло через край. Диниас неуклюже подхватил ее и поставил на стол. — Чуть не пролил, а вино опять почти уже кончилось. Неплохая штука, а? Может, еще один?

— Если угодно. О чем ты хотел сказать?..

— Корнуолл, вот. Мне всегда хотелось поехать туда. А что там говорят об Амброзии?

В нем уже заговорило вино. Он уже не заботился о том, чтобы говорить доверительно, голос его звучал громко и, я заметил, одна-две головы повернулись в нашем направлении.

Он ни на что уже не обращал внимания.

— Да, уж наверное ты слышал что-нибудь новенькое, если вообще у тебя говорят о нем. Слух идет, что высаживаться он будет там, у тебя?

— О, — сказал я непринужденно, — об этом все время болтают. И болтают уже много лет — ты ведь знаешь. Пока еще он не высадился, так что наши догадки стоят любой другой.

— А хочешь, поспорим? — Он сунул руку в висящий у пояса кошелек и вытащил пару игральных костей, которые тут же стал перебрасывать с руки на руку. — Или давай сыграем?

— Нет, спасибо. Во всяком случае, не здесь. Диниас, слушай что я тебе скажу, давай возьмем еще бутыль вина, если хочешь, можно и две, пойдем домой и выпьем их там?

— Домой? — Обмякший рот его скривился в презрительной усмешке. — Куда это? В пустой дворец?

Он по-прежнему говорил громко, и я заметил, что за нами кто-то наблюдает с другого конца комнаты. Людей этих я не знал. Двое в темных одеждах, один с бахромистой черной бородой, другой с тонким лицом, рыжими волосами и длинным лисьим носом. Судя по их виду, они были валлийцами. На табурете перед ними стояла бутыль, а в руках у них были кружки, но уровень вина не понизился за добрые полчаса ни на волос. Я глянул на Диниаса. К этому моменту он, кажется, достиг стадии, на которой либо изливают дружески душу, либо затевают шумную ссору. Настаивая на немедленном уходе как раз и можно вызвать эту самую ссору, и если за нами следят, а та толпа у дверей и вправду люди Вортигерна, лучше остаться здесь и спокойно поговорить, а не тянуть кузена на улицу, рискуя быть выслеженным. В конце концов, действительно помянули имя Амброзия, так и что из того? Да о нем все тут говорят, и если — как мне показалось — слухов стало ходить больше обычного, то каждый, будь он Вортигерну друг или враг, обсуждает их.

Диниас бросил кости на стол и теперь шевелил их в меру твердым указательным пальцем. Они, по крайней мере, могли объяснить наши сдвинутые над столом для беседы головы. Кроме того, кости могли отвлечь его внимание от вина.

Я достал пригоршню мелких монет.

— Посмотри сюда, если действительно хочешь сыграть. А ты что можешь поставить на кон?

На протяжении всей игры я чувствовал, что чернобородый и тот, с лисьим носом, прислушиваются к нам. Сидевшие неподалеку от дверей саксы казались достаточно безобидными; в большинстве своем они были уже на три четверти пьяны и слишком громко говорили друг с другом, чтобы обращать внимание на что-то еще. Но чернобородый, кажется, заинтересовался.

Я бросил кости. Пять и четыре. Слишком хорошо; мне хотелось, чтобы Диниас что-нибудь выиграл. Не мог ведь я просто предложить ему деньги и отправить с девицей за занавес. А пока, чтобы сбить чернобородого со следа…

Я сказал негромко, но очень отчетливо:

— Амброзий, значит? Что ж, слухи ты знаешь. Я не слышал о нем ничего определенного, лишь обычные россказни, что пересказывают лет уже десять. О да, говорят, что он высадится в Корнуолле, или в Маридунуме, или в Лондоне, или в устье Эйвона — можешь выбирать… Твой черед. — Чернобородый отвлекся на что-то другое. Я наклонился, чтобы посмотреть на бросок Диниаса и понизил голос: — А высадись он сейчас, что бы случилось? Тебе ведь виднее. Поднялось бы на его стороне то, что осталось от Запада, или люди останутся верны Вортигерну?

— Запад бы заполыхал. Видит бог, он уже сделал это однажды. Удваиваешь или платишь? Да, запылал бы, как пылал в ночь твоего отъезда. Боже, как я смеялся! Маленький бастард поджигает дворец и убегает. Зачем ты сделал это? Моя взятка, две пятерки. Бросай теперь ты.

— Ладно. Хочешь знать, почему я сбежал? Я ведь сказал, что боялся Камлаха.

— Я не о том. Скажи мне лишь, зачем ты поджег дворец? И не пытайся говорить, что это было случайностью — все равно не поверю.

— Это был погребальный костер. Я зажег его, потому что убили моего слугу.

На мгновение он замер с костями в руке, уставившись на меня.

— Так ты поджег королевский дворец ради раба?

— Почему бы и нет? Так уж случилось, что я любил его больше, чем Камлаха.

Он глянул на меня слегка пьяным взором и бросил кости. Два и четыре. Я отыграл пару монет.

— Проклятье, — проворчал Диниас, — ты не имеешь права выигрывать, тебе и так хватает. Ну хорошо, еще раз. Его слуга, подумать только! Для бастарда, разыгрывающего писца в келье священника, ты мнишь себя чертовски важной особой.

Я ухмыльнулся.

— Не забывай, ты ведь и сам бастард, дорогой кузен.

— Может быть, но я по крайней мере знаю, кто был мой отец.

— Говори тише, люди слышат. Ладно, кидай еще раз.

Тишина, пока кости не остановились. Я с нетерпением наблюдал за ними. Пока они в основном выпадали так, как требовалось мне. Как было бы полезно, — подумалось вдруг, — если бы способности мои можно было обратить на такие мелкие дела; это не потребовало бы усилий и спрямило путь. Но я начал уже постигать, что на самом деле сила моя путь никак не спрямляла; когда же она приходила, то сравнить ее можно было скорее с готовым вцепиться в горло волком.