Андрей Шумеляк - Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры

Спустя две недели ротонду окружала только выжженная, изрытая земля. На покрывшихся пылью и гарью мраморных колоннах и стоящей в центре кафедре не было ни трещинки. Обессилевший Моргот убрался восвояси.

В воздухе раздался хлопок. Среди колонн сверкнула молния. Усевшись на появившиеся из ниоткуда качели, Мокошь удовлетворенно поглядывала на изуродованный клочок суши, порядком уменьшившийся после нападения огневика. Она легонько стукнула посохом оземь и вмиг землю рядом с ней покрыла свежая луговая травка, возникли плетеное кресло и столик. Улыбнувшись, богиня поправила атласное платье небесной синевы, открывавшее плечи, подчеркивающее талию, расходящееся к низу короткой, – чуть выше колен – юбкой с воланами и заливисто рассмеялась.

Рядом ухнуло, в клубах пыли резко очертилась объемная мужская фигура. Гроумит выглядел несколько оторопевшим, в глазах читались восхищение и печаль. Полотняная рубаха подвязана простой веревкой, пеньковые лычаки подогнаны точно по ноге. Волосы захватывал кожаный ремешок, на шее болталось ожерелье из когтей медведя. Он любил являться в образе обычного человека, иногда зверя. Но всегда большого, грозного, показывающего огромную жизненную силу земли. Люди звали его по-разному. Кто-то Гроумитом, кто-то Веллеумом, кто-то Велесом. Еще давно, когда камни падали с неба часто, а людей было столько же, сколько другого зверья пришла великая засуха. В ответ на великую мольбу подарил им Гроумит сделанный наспех жерновок. Не простой, а учительный. Кто хотел, тот постиг. Научился с землей управляться, житие обустраивать. Не по-своему, а по божьему, по плодородному. Каждое дело-ремесло плоды приносило великие, если по жернову усматривалось. А потом забыли. Научились и стали отсебятину городить. Через сотни лет, взошли и их «плоды», гнилые – жадность, гневливость, похоть. А жернов остался в сказаниях как Велесов круг.

Гроумит вздохнул. Хорошо, сгоряча не одарил их вайгарами – лишь Высший разумеет, что люд глупый с ними наделает.

– Башковитый, будешь с островом что-нибудь делать? Это твоим умениям ближе.

Хлипковатый Фортуний, в своем аляпистом просторном шлафроке и закатанных до колен шелковых штанах, привычно набил трубочку и, млея от солнечного тепла, разлегся на невидимой софе – повыше от земли, дабы ни пылинка не прилипла к его вычурной одеже.

Гроумит опустился на колени, погрузил мозолистые ладони в черную, растрескавшуюся землю. Произнес слово, напрягся, на шее вздулись вены, руки взбугрились. Остров дрогнул – будто окатило невидимой волной. К безжизненному клочку со дна моря притягивалась просоленная, жирная земля, скреплялась с островом. Внутри поползли корневища, хватая своими узловатыми отростками драгоценные комья. Земля покрылась густой травой, цветы распустили бутоны, зажужжали отяжелевшие от пыльцы шмели. Ввысь полезли молодые побеги вязов, дубов, ясеней на глазах наливаясь силой, утолщаясь, покрываясь толстой корой и распуская кроны с зелеными почками и широкими влажными листами.

Через минуту на месте изувеченной пустыни благоухал чудесный сад. Весело щебетнула горлица, и на шлафроке «удачливого» божка появилось еще одно пятно беловатого цвета.

Гроумит довольно отер рукавом потное лицо:

– Вот теперь точно всё. Девственная природа.

Сердитый Фортуний хотел рассыпаться в причитаниях, но, поразмыслив, коротко что-то буркнул и принялся очищать одежду.

Мокошь довольно потянулась к возникшей на столике корзине с фруктами:

– Огневик постарался на славу. Если бы он так же поработал над Веллоэнсом, от того остались бы пепел с золой. Каково тебе, покровитель пастухов и сеятелей, давно так не трудился?

Гроумит, тяжело дыша, усмехнулся:

– Работа делает честь исполняющему ее. Ты права, богиня судьбы, давно такой страды не было. Однако и сама временами не прочь за прялку взяться?

В глазах богини на миг отразилось знакомое выражение, в котором проскальзывали тоска и страсть. Она погрозила пальцем и схватила сочный нектарин:

– Сам же сказал – работа делает честь. В нашем невеликом пантеоне только Фортуний может почивать на лаврах да пропадать неделями в примерочных. Удача ленива.

– Между прочим, это я отвлек Моргота от Царства. И было это не так легко, – полноватый «Счастливый Случай» уже очистил одежду и с напускной обидчивостью посмотрел на Велеса, – грубые у тебя шутки. И я тружусь много. Только вот вы руками работаете, а я головой больше. Легко покровительствовать работящему люду. А у меня контингент особый. От всех бед не убережешь – герои сами на рожон лезут.

– Зачем Рафа нас собрал? – Гроумит взглянул на Мокошь.

Богиня великолепна. В возрасте тридцати человеческих лет, с крепкой, стройной фигурой, смуглокожая, с черными как смоль, волосами и большими, лучащимися жизнью, глазами. В этот раз она была приветливой и благодушной, обычное её состояние – холодность и безразличие куда-то исчезли. Она пожала плечами:

– А мне почём знать? Скорее всего, освобождение Моргота, предстоящая смена власти в Царстве, да какие-либо события в третьей земле – Ишгар нынче неспокоен.

Со стороны березовой рощи послышались шаги и веселый разговор. К ротонде вышел Рафа в образе седовласого мужчины. С отливающей на солнце лысиной, короткой бородой, в безрукавной полотняной рубахе, подпоясанный шестипряжным чересом, который в великом множестве был украшен монетками и пуговицами – сухонький, но крепкий он разговаривал с попутчиком. Тот на две головы выше, широкоплечий, брит наголо. Короткая каштановая бородка смягчает жесткие черты лица. В руке здоровяк нес огромную копченую кефаль. Рафа поприветствовал собравшихся.

– Кого это ты привел? – Гроумит неожиданно понял, почему это Мокошь так вырядилась.

– Акрон, покровитель воинов.

– Я вызвал его из уединения, – Рафа видел неприязнь природобога. Тяжело мирному богу ужиться с богом военным. – Мне понадобится помощь всех вас.

Старец подошел к кафедре, раскрыл Вечную Книгу:

«И будут четверо, в единстве неразлучны,

Дарами светлыми судьбой наделены

И предназначены к великим подвигам

Во имя Света.

Но тьма придет разрушить узы братства,

Разбить мечты, засеять поле смерти.

Три духа злобы воинств поднебесных:

Власть, Жадность и Тщеславие плотское

Тьмой будут посланы развеять

По четырем ветрам на стороны земли одно».

Все собравшиеся молчали. Написанное в книге бывало простым, бывало непонятным или странным, но неизменно несло великую силу, а прочитанным словам невозможно было противиться. Бывали случаи, что посланники Высшего доносили отрывки книги людям. Человек, услышав весть, лишался сил и переживал нечто подобное смерти. Но вставал, наделенный силой книги – силой, хранящейся в истоках мироздания. Тишину нарушила Мокошь.