Андрей Шумеляк - Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры

Поплавок даже и не думал дергаться. Хесэ ковырнул в носу, посмотрел на остывающий коричневый студень.

«Если оттереть об одежу, замерзнет колючкой. Оцарапаюсь, получу заражение крови и умру».

Исследователь обсосал палец, понюхал. Ноготь вонял протухшей собачьей шкурой. Рыбак крякнул, поморщился. Маленькая лунка, маленькая удочка-кандачка – и ни одной, даже маленькой рыбки уже целый час. А голод у него очень большой – в теплых лесах, тесных городах, широких степях – везде, где он успел побывать за свои недолгие сорок лет, было что поесть. Чтобы голова работала, желудок надо кормить, а у него все припасы вышли, кроме пшеничной муки, перетертого овса, да топленого медвежьего жира.

Хесэ ощутил толчок. Затем еще и еще. В десяти шагах от наседа лед пошел трещинами. Синие, черные, белесые – они расползались корявыми пальцами. Жутко затрещало, поверхность взорвалась, меча в стороны острые льдинки. Вылетевшая тень мягко приземлилась рядом с изумленным распластавшимся трегонадцем. Перед ним стояла прекрасная белокожая женщина. Стройные ноги в блестящих поножах, округлые бедра, плоский с бугриками мышц живот, аккуратные подтянутые груди с острыми темными сосками, рельефные плечи и красивое овальное лицо с треугольным подбородком. Хесэ пронзил взор Лилит – острый, пугающий и манящий, печальный и одинокий. Несмотря на холод и промокшую одежду, сердце забилось часто, кровь вскипела, а лоб покрылся испариной. Ему захотелось обнять ее, утешить, отвести в тепло, сделать всё, что попросит, даже бросится в полынью, кинуться с голыми руками на медведя – лишь бы сделать счастливой. Он поднялся на четвереньки, с рвением припал обветренными губами к ногам незнакомки:

– Иширу! Белая дева! Иширу!

Лилит горько усмехнулась. Она до сих пор чарует мужчин, даже такого черствого, простодушного. По одному виду можно узнать, что холост, любит пиво с мясом кабана, печёнка темна – через года три начнется подагра. Женщины его рода должны быть приземистыми, не толстые, но кряжистые, с горячими крепкими руками и пышными грудями. Жаль, этот бедняга до конца жизни будет видеть её во снах, может быть женится на одной или сразу двух, но тоска и вожделение к белому видению поселятся в его душе навсегда.

Белая женщина приподняла мужчину, внимательно рассматривая лицо:

– Ты вернешься в свой дом, пообедаешь и ляжешь спать. Когда проснешься, память о нашей встрече исчезнет.

– Да, моя любовь!

Она поцеловала Хесэ в лоб и вложила ему в руки полуметрового лосося, выброшенного взрывом на берег. Трегонадец послушно собрал скарб и, натужно пыхтя, поплелся в лес.

«Не забудет».

Проспавшись, бедняга увидит след от каменного поцелуя, мара вырвется из плена и… Остается надеяться, что этот мужичина черствее, чем кажется. Лилит разрывалась от противоречий. Ее давила вина за содеянные перед человеческим родом преступления и, в то же время, до безумства хотелось выпить жизнь этого существа. На губах осталась кровь от поцелуя. Помедлив, она набрала пригоршню ледяной воды и прополоскала рот.

Голод не утихал. Лилит потянула носом, уловила аромат свежего мяса.

Она бесшумно влезла на дерево и, легко перепрыгивая с ветки на ветку, направилась к манящему источнику. Она поднялась по косогору, лес редел, на снегу бурели замерзшие комья крови, кустарник примят, тянется опасной змеей вдавленный след.

На опушке валялись переломанные кости, тянулись уродливыми червями сизые кишки, от растерзанных остатков валил пар. Запах дурманил голову и Лилит позабыла о человеке. По лоскутьям шкуры и форме костей она узнала медведя – крупный, весом в шестьсот килограмм и в длину не меньше двух метров. Или этот зверь нарвался на шатуна, или…

Носящая руны ощутила потряхивание – смесь страха и азарта. Если зверь вытащил медведя из берлоги, убил и вытащил на эту алодь, как же он силен! Стоит потрапезничать его печенкой.

Ждать пришлось недолго. С громким хрустом широкий – в четыре обхвата – листвяк накренился и рухнул, подняв снежные облака. Начиналась буря: ветер насвистывал тоскливую песнь, льдяная крошка закружилась в бешеном танце, небо затянуло серой пеленой. Потемнело.

На поляну вылез зверь втрое крупнее поверженного медведя. Морда похожа на кунью, но на месте черного кожаного носа ютится твердый кабаний пятак. Лапы короткие, повернуты внутрь, при передвижении пузо трет обнаженную мерзлую землю. В плотной шкуре Лилит видела костяные иглы разной длины. Некоторые свисали со спины, царапали почву, другие коротки – не больше мизинца. Носящая руны жадно втянула воздух.

«В нем течет кровь медведя, кабана и дикобраза. А ещё… росомаха. Карху».

Животное учуяло чужака, заворчало и ощетинилось, став похожим на гигантского взъерепененного ежа.

Иманити поймала летящую иголку и легко спрыгнула с высокого кедра. Костяная пластинка в ее руке блеснула синевой и полетела в зверя. Карху даже не мигнул, глаза-бусинки сверлили белую женщину.

Она бросилась навстречу существу, молниеносно выбросив перед собой кулак. В глазах потемнело, руку нестерпимо заломило – от удара ее откинуло в ствол, сук прорвал бедро, а спина захрустела.

«Твердолобый зверек».

Лилит заставила себя приоткрыть глаза. Карху мотал мордой, из оскаленной пасти вырывалось недоуменное взвизгивание. Еще бы, удар у девицы посильнее, чем у съеденного только что медведя. Носящая Руны со стоном подняла голову, постаралась встать. Тяжелая звериная лапа раздробила голень, другая наступила на запястье. Её разбитое тело обнюхивал огромный темный пятак.

«Неужели вот так должна завершиться моя прогулка?»

Иманити из последних сил ударила тварь свободной – целой – рукой в область между ноздрями.

«Колумелла. Болевая точка, выключающая сознание».

Карху заревел, его черные глаза-бусинки стали лиловыми от злости. Существо оскалилось, обнажились длинные острые клыки – еще в медвежьей крови, из пасти пахнуло смрадом, от которого у Лилит закружило голову. Последним, что она увидела перед обмороком, был толстый бугристый язык.

Огромная, утыканная иглами тварь забралась на уступ. Еще несколько шагов и откроется вход в просторную пещеру, где барахтается шестеро детенышей. Каждый размером со взрослого оленя, кархушата сопят и чихают, грызутся еще неострыми, но уже длинными зубами, упираются задними лапками в гнездо из стволов и пихают друг друга. Родитель хотел принести им медведя, но заодно поймал и странного белого зверька – без жира и мяса, но очень сильного. Карху отряхнулся, сбрасывая налипшие снежные комья и сосульки.

Буря усиливалась, на землю обрушивались холодные водопады. В обидевшемся сером куполе что-то громыхнуло – половину неба осветила ломаная серебряная лента.