Андрей Шумеляк - Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры

– Ты умен, Герник. – Царь капнул сургуч на тесьму. – Я знаю, что Марсель – твой отец, научил тебя чтению в три года. Ты выучился писать и говорить на двух языках в пять, а в десять уже постигал мысли мировых мудрецов. И что? Смог ли ты выиграть у меня в ири? А ведь я не вышел даже на третью ступень.

– Царь, отдых нужен каждому, а Вы говорите обо мне – зачем?

Лавьен улыбнулся:

– Тебе нравится играть в ири?

Герник смутился – он понимал, когда властитель давал урок:

– Эта игра забирает у меня много сил. После неё я чувствую себя разбитым, уставшим и… униженным. Но она мне нравится.

– Ири показывает, что знание бывает пустотой, а умение видеть – ценностью. Как ты думаешь, какая стратегия игры лучше – атакующая, или обороняющаяся?

Пришла пора улыбнуться советнику:

– Смешанная. Нужно знать, когда нападать, а когда – защищаться.

– Не совсем так. Знать – мало. В архивах есть сотни книг по ири – тысячи комбинаций, партий, стратегий. И всего три книги – поэтическое описание игры. Эти книги стоят в моей личной библиотеке и тебе они покажутся пафосом, игрой слов, бессмыслицей. Главное – видеть, Герник. Видеть жизнь, смыслы, равновесие, которое царит на доске.

– Вы разрешите прочесть эти книги?

Взгляд царя пронзил советника, казалось, проникая в потайные уголки души. Лавьен покачал головой:

– Дойди до десятого круга.

– Какой стратегией пользуетесь Вы? – Герник хотел разрядить обстановку. – Я увидел в основном защитные ходы.

– Хорошо увидел. – Царь продолжил опечатывать письма. – По природной склонности мне ближе атака. Мой наставник, Цулланур – мягкого ему ложа, в совершенстве владел защитной. Владел… – голос царя дрогнул, рука коснулась нагрудного камня. – Мы не представляем, насколько он был умён. Сколько я правлю, Герник?

– Год прецарствия и год полноцарствия. Итого – два года, Ваше сиятельство, – обязанности с этикетом советник знал прекрасно и соблюдал их даже наедине.

– Есть ли результат?

– Да, господин. Доходы казны возросли в три раза, дороги в городах из черного камня, все тяжелые и неблагородные работы выполняют иноземцы, школы наполнились взрослыми и даже детьми. Только размеры владений не увеличились.

– Накопление сил без расширения границ – это стратегия атаки, или защиты?

– Защиты, господин, но… – Герник задумался. – Я бы сказал, что готовятся атакующие ходы. Хотя оружия и воинов не увеличилось. Только если царство нарочно держит это в тайне.

– Это хорошая цапля. Но, чтобы разрушить стену, нужен тигр и заяц, выскочивший из травы. Я не устаю, – Лавьен подошел к окну, втянул прохладный воздух – потому что для меня ири – это жизнь. И жизнь – ири.

– Зачем Вы говорите мне это, царь? Никто не должен знать мыслей правителя!

– Ты не бросишь меня, Герник. У твоей семьи нет друзей, кроме престола Второго Царства. А если найдутся платящие золотом – так ведь у меня есть что-то намного дороже денег.

Лавьен повернулся и разжал кулак. На ладони лежало исписанное рунами яйцо. Советник недоверчиво взглянул на предмет:

– Что это?

Царь убрал яйцо в карман:

– Так, один интересный артефакт. Он хранит нас от «плохих» решений. Подай мне письмо с красным пергаментом и золотой тесьмой. Я хочу отправить его сам, нечего ждать утра.

Минар приготовился. Старый воин был на почетном жаловании. Кроме золотой монеты, ему доставляли ткани, довольствие с царского стола, малую и большую прислугу – повара, ткача, строителей, кузнеца, конюха и менестреля. Живи – не хочу. Конечно, Лавьен стал царём и последний раз Минар видел его пять энамбелов назад – весь в делах. Конечно, Минар не принимает участия в военных советах – так и советов нет, кругом мир, остались лишь гарнизоны для поддержания порядка и на непредвиденный случай. Конечно, друзей почти не осталось – сам дивится, что дожил до преклонных лет. Вояки ведь всегда умирают рано – от железа, от болезни, от вина.

От скуки…

Душу старого воина тревожила лишь одна смерть. Лишь одна не давала покоя, настойчиво требовала внимания, отнимала по капле жизнь, как маленький поросёнок, разрывающий корни вечного дуба. В жизни происходят события, переворачивающие представление о мире, о себе, о других. Они зовутся поворотными – даётся шанс повернуть, изменить привычный ход вещей.

Он нёс службу сотником на границе с Уилендскими топями. Время настало смутное, мертвяки зачастили на поверхность. Редко такое бывает – всё ж под землей да в склепах им удобнее. Гостей отлавливали и, как полагается – святой водицей, да осеняющим знамением Высшего. Ну и кол в сердце, голову с плеч, в рот – чесноку. Для надёжности проходили с местными священниками молитвенным ходом вкруг курганов, высаживали беладонну, иву да закапывали повсюду восьмигранники Гроумита – чтобы удерживали равновесие миров.

Несколько энамбелов его сотня прочесывала поля, леса и болота. Лишь пятеро сгинуло в топях – ну и поделом им, дуракам. Нечего было на трезвую голову в гиблые места соваться.

Прилетел стриг с приказом о пересменке. Оставались последние дни. Воины собирали пожитки, прощались с местными – да так прощались, что не один ребятенок спустя три сезона народился.

В пути случилось им проходить мимо заброшенного поместья. Местные сюда не совались. «Графские развалины», «Три башни», «Чертолом» внушал суеверный страх. На черно-зеленых стенах не приживался лишайник, птицы не вили гнезд, звери обходили это место стороной, а в верхах башен среди бойниц и разбитых камней мелькали тени.

Небо затянуло тучами, громыхнуло, на отряд обрушился холодный дождь вперемешку со снегом, ветер сбивал с ног.

Сотник Минар не разделял опасений селян. В этих местах всегда тихо и ни один умрун за его службу на этом всхолмье не появлялся. Он отдал приказ переждать непогоду внутри. Ворота отворились легко, будто накануне смазанные. Миновав палисадник, колодец и фонтанную аллею, схоронились на конюшне, а оттуда по чёрному ходу добрались и до кухни – в амбарах нашлась чечевица с горохом, вяленина, сыр и вино.

Прилично подкрепившись, сотня устроилась на ночлег. Выставили двух часовых – хоть место и спокойное, но о других гостях лучше узнать до того, как ловкачи срежут кошели и умыкнут пожитки.

Средь ночи Минара поднял охранник, жестом указал на коридор. Из арки выглядывало личико маленькой бириквы. Девочка, с лиловыми глазами, неестественно бледной кожей и пунцовыми губами с интересом наблюдала за спящими солдатами. Она настолько увлеклась, что не заметила, как к ней подошёл второй часовой.

В сотне Минара были буйные. Были пьяницы и развратники. Были убийцы и насильники, бессердечные и закалённые в битвах. Но слабых и неопытных в его сотне не было.