Марк Ланской - Битые козыри

— Торн не джин, а пигмей.

— Я не о Торне. О мэшин-мене. «ГЭД корпорейшн» входит в империю Кокера. А Кокер — это война. Он всегда наживался на войнах и готов поддержать любого, кто готовит новую войну.

— Бобби! Сколько раз я просил тебя не втягивать меня в политику! Мне не нужны лишние доказательства того, что мы живем в неразумном мире. И отвлекаться на каждую свару между безумцами я не намерен.

— Создав мэшин-мена, ты сам втянулся в политику. Ты дал военным маньякам новое и очень опасное оружие… Если война разразится, все рухнет… Некому будет ни думать о чеве, ни мечтать о разумной жизни.

— Что ты от меня хочешь? — с тоской взглянул на своего помощника Лайт.

— Чтобы ты понял — мы все участвуем в политике, хотим ли того, или не хотим. И чева мы должны рассматривать как фигуру в политической игре. Может быть, ему удастся помочь людям предупредить войну. Если бы мы могли противопоставить его тем чудовищам, которые Торн наделает из мэшин-менов… Нужно ускорить работу. Боюсь, что у нас очень мало времени.

— Ты бредишь, Бобби. Почему мэшин-мены превратятся в чудовищ? Какая связь между ними и сроками войны?

— Прямой связи нет. О приближении войны вопиют другие факты. Но ты о них и слушать не хочешь.

— Не хочу! — подтвердил Лайт. — Меня ужасает поведение Дэви.

— Можно подумать, что ты впервые столкнулся с человеческой подлостью.

— Все равно не могу привыкнуть. Но не в этом дело. Я хочу понять, что такое подлость. Как возникает, из чего образуется?

— Так ли это важно?

— Очень! Если мы в этом не разберемся, вся наша работа ни к чему. Ведь мы создаем чева по своему образу и подобию. Но изменив исходный материал, мы дадим ему совершенную оболочку. Из этого же материала мы построим его мозг — вместилище его души. Мы уверены, что он будет обладать могучим интеллектом. Но скажи, есть у нас гарантия, что он не станет мудрым и бессмертным мерзавцем?

— Такой гарантии быть не может.

— Должна быть! Иначе… Иначе нужно открыть шлюзы и затопить лабораторию.

Милз рассмеялся.

— Я говорю серьезно, Бобби. Это природа могла позволить себе выдавать на свет кого придется — кретинов, подлецов, палачей, тиранов. Будущее человечество должно быть избавлено от случайностей рождения.

— А может быть, подлецами и тиранами не рождаются, а становятся?

— Тем важнее узнать, почему одни становятся, а другие нет. Почему в одной и той же семье могут вырасти злодей и человеколюбец, бездарный прожигатель жизни и самоотверженный искатель истины?

Этот вопрос Милз мог считать адресованным лично ему. Его, старший брат был жалкой, слабовольной личностью, готовой на любую пакость ради глотка спиртного.

— Мы должны понять, почему бывают женщины, лишенные материнского инстинкта и бросающие своих детей после их рождения, почему так распространены злоба и жестокость… И еще сто тысяч «почему».

— Что мы можем сделать?

— Нужно осветить потемки души, заглянуть в нее, разобраться в ней. Конструируя чева, мы должны убрать те элементы мозга, которые омрачают жизнь, — все зародыши зла.

— Зародыши зла — в самом обществе, в условиях жизни. Изменится социальный строй — не будет и зародышей.

— Утопия. Мы конструкторы и должны, обязаны избавить свое детище от врожденных дефектов… Ты одно время работал над микродатчиками дальнего действия.

— Мы тогда добились неплохих результатов, но не нашли им применения.

— А нельзя ли их приспособить для расшифровки биотоков? — спросил Лайт.

— Какую расшифровку ты имеешь в виду?

— Я хочу видеть, что там происходит, — Лайт постучал пальцем по лбу. — Ведь каждый нейрон подает свои сигналы. Неужели нельзя их дифференцировать, по-разному окрасить?

— Ты, кажется, подал недурную мысль, Гарри. Если бы биотоки удалось перевести в диапазон оптических волн…

— Займись этим, Бобби. Ничего более нужного сейчас нет.

— А витаген?

— Пусть над ним поломает голову Дик. Хватит ему болтаться в качестве экспоната. А твоя задача — датчики. Настрой Минерву и приступай.

***

Когда объем работы в лаборатории резко вырос, Лайт поручил своим ДМ выделить и объединить все аналитические и прогнозирующие блоки в единый механизм. Новую конструкцию освободили от счетно-решающих и регистрирующих функций. Лайт рассчитывал, что такие количественные изменения должны будут привести к качественному скачку, и не ошибся. В дополнение к ДМ лаборатория получила еще МС — мыслящую систему, приобретшую имя и облик древней богини мудрости.

Минерва была недостаточно мала, чтобы таскать ее с собой в кармане, но и не так велика, чтобы не уместиться на классическом постаменте музейного образца.

От примитивных моделей былых ЭВМ Минерва отличалась больше, чем человек от австралопитека. В головке Минервы уместился могучий аппарат мышления. Точный слепок античного образца потерял холод и слепоту мрамора. Обтянутое эрзац-витагеном, ее лицо обрело окраску живой плоти. Голубые, всегда открытые глаза отражали напряженную работу мозга, глубоко проникавшего в суть явлений.

Лик Минервы был придан МС по желанию Лайта. С таким же успехом система работала бы, имея форму куба, пирамиды или профиль Мефистофеля. Но куда приятней было обиваться с мудрой, очаровательной женщиной.

Две недели потребовалось Милзу и Минерве, чтобы довести ДД — «датчики души», как их шутя назвали в лаборатории, — до нужных параметров и придать им запланированные свойства.

Микронной величины датчики безболезненно и надежно присасывались к голове человека и с любого расстояния передавали поток информации в виде голографических, объемных изображений. При желании всегда можно было определить номер, под которым датчик был зарегистрирован, и примерно местонахождение человека-носителя. Цветные голограммы принимала и фиксировала круглые сутки специальная ДМ.

Минерва настолько упростила и удешевила изготовление ДД, что их можно было выпускать сериями по десять тысяч одновременно. Крошечный, зажатый между пальцами и заряженный датчиками пистолет позволял бесшумно «обстрелять» и многолюдную толпу, и одного человека. Неуловимый глазом и неощутимый рецепторами кожи, датчик сам улавливал на расстоянии излучения мозга и находил свое «место посадки».

Много времени пришлось потратить на несложную, но утомительную работу. Чтобы получить материал для прочных статистических выводов, нужно было охватить как можно больше людей. Каждый свободный час и Лайт, и Милз, и даже Дик использовали для поездок по стране, для посещения учреждений, стадионов и других людских скопищ. Побывав в парламенте, на официальных торжествах и приемах, они «обстреляли» широко известных политических деятелей, военачальников, бизнесменов. Их экспериментальными объектами стали представители всех слоев общества.