Марк Ланской - Битые козыри

Лайт решил связаться с Гудименом. Но разговор не состоялся из-за вмешательства Минервы.

— Гудимен пришел к твердому решению, — провозгласила она, показывая сложную композицию четких линий, образовавшуюся на высшей для гангстера ступени Инта. — Мысли прошли многократный логический контроль и сложились в нечто окончательно продуманное.

— Но то ли это «нечто», которое мы ждем? — спросил Милз.

— По всей видимости, именно то. Взгляните на эмоциональный фон. Ничем не замутненная решимость. Никаких признаков колебаний. И главное — вот этот голубоватый оттенок — цвет появившегося и совершенно чуждого, прежнему Гудимену бескорыстия.

— Убедительно, — удовлетворенно сказал Лайт. — Я уверен, Бобби, что он выступит.

Фреда Биллинга Гудимен запомнил после его первой передачи о Силвере. Если бы не этот журналист, может быть, Гудимен до сих пор ходил бы на протезах. Судя по всему, он из тех парней, которые не упустят случая оглушить телезрителей новой сенсацией.

Гудимен не ошибся. Стоило ему связаться с Биллингом и намекнуть ему на особую важность сообщения, которое он хочет сделать, как Фред без промедления примчался со всей аппаратурой.

Уже само по себе посещение таинственного «Хе-хе», куда ни один журналист не мог проникнуть после его освящения преподобным патером Фугасом, сулило Биллингу немало интересного. Но еще более заманчивым было имя самого Гудимена — всем известного и никем не уличенного патриарха могущественной корпорации гангстеров. Если даже он только появится на экранах широкого вещания и скажет несколько слов, Фред восстановит свою репутацию самого оперативного и пробивного репортера.

После того как эпопея Силвера трагически закончилась и Биллинг использовал ее во всех мыслимых жанрах, его популярность стала быстро падать. Многие телезрители, чьи надежды на приобретение новых конечностей он сначала возбудил, а потом рассеял, вообще отказывались его лицезреть, и компания вновь перевела его на третьестепенные роли добытчика обычной уголовной хроники. И вдруг такое везенье!

— Вот что, парень, — сразу же приступил к делу Гудимен. — Ты, конечно, слышал о моем бизнесе.

Фред неопределенно пожал плечами, словно бы и соглашаясь и в то же время выражая непонимание о каком бизнесе говорит Гудимен.

— Так вот… Все, что я делал до сих пор, — детские игры по сравнению с тем, что я должен выкинуть завтра. Понятно?

Тут уж Биллинг, не кривя душой, выразил полное непонимание.

— Что именно должно произойти, — продолжал Гудимен, — я скажу, как только ты подключишь меня в сеть. Но имей в виду: меня должны услышать все — и президент, и народ. Иначе худо будет и мне, и тебе. Решился я на этот разговор, потому что бизнес мой мне надоел… Пропала охота… А мысль о завтрашнем спектакле я просто не могу переварить.

— Будь спокоен, Нил! — поспешил подбодрить его Биллинг. — Услышит весь мир. Только ты мне помоги. Как подать тебя? Чем привлечь внимание? Несколько вступительных слов.

— А не может так случиться, что нам заткнут рот, как только я заговорю?

— Что ты, Нил! — возмутился Биллинг. — Забыл, где живешь? Говори, что хочешь, — свобода слова тебе гарантирована.

— Скажи… Скажи, что я раскрываю заговор против правительства и конституции.

Биллинг вылупил глаза и потерял способность членораздельной речи:

— Заг… ты… против… Ты не шутишь, Нил?

— Некогда мне шутить. Время бежит. Начинай свою музыку, и чтобы все было в лучшем виде.

Дрожащими пальцами Биллинг сводил секторы оптитрона, налаживая прямую связь со студией.

— Вниманию всех! Говорит Фред Биллинг. Это касается всех! Слушайте все! Говорит Фред Биллинг! Начинаю интервью с Нилом Гудименом. Смотрите все! На экране сам Нил Гудимен. Он раскрывает за говор! Смотрите и слушайте все! Пожалуйста, Нил. На вас смотрит страна.

— Прежде всего, — начал Гудимен, — требую, чтобы силы полиции были наготове для того, чтобы они могли сейчас же, по ходу моего сообщения, проверять факт за фактом.

На круговом проекторе своего кабинета Гудимен мог видеть не только себя, расположившегося в кресле с высоко задранными ногами, но и толпы людей на разных уровнях городов, стада машин, остановивших свой бег, и даже отдельные испуганные лица, глядевшие в одну точку. Всех приковали к себе экраны и зычный, излучавший профессиональный восторг и неподдельную тревогу голос Фреда Биллинга.

— Если не будут приняты срочные меры, — продолжал Гудимен, разглядывая кончик своей сигары, — завтра в восемнадцать тридцать на резиденции президента, парламента и правительства обрушатся ракеты с зарядами достаточной мощности, чтобы от этих объектов осталась одна воронка. Обнаружить приближение ракет и перехватить их будет невозможно по той простой причине, что они находятся рядом с нами и для полета им нужны мгновения.

— Прости, Нил, — заискивающе прервал его Биллинг. — Но не объяснишь ли ты нашей аудитории, откуда у тебя такие сведения. Все, что ты говоришь, звучит так неправдоподобно, что могут подумать, не разыгрываем ли мы с тобой какую-нибудь рекламную сценку ужаса.

— Не мешай мне своими глупыми вопросами, — рассердился Гудимен. — Я скажу все в свое время. А кто думает, что это сценка ужаса, пусть немного подождет. Сейчас для сведения всех господ, охраняющих безопасность нашего государства, я продемонстрирую один документ.

Гудимен нажал кнопку, и все увидели стереоскопическую схему с обозначенными на ней географическими пунктами и условными значками.

— Если сюда, — Гудимен ткнул указкой в коричневое пятнышко, похожее на невинную родинку, — отправятся те, кому положено заниматься охраной порядка, то они обнаружат скромный частный космодром и на нем два готовых к полету самых обыкновенных пассажирских корабля. Но пусть господа ведут себя поосторожней. Под стандартной оболочкой этих кораблей скрываются боевые ракеты, уже нацеленные на указанные мной объекты и только ожидающие последней команды.

Телезрители увидели, как с баз федеральной полиции взвились машины специального назначения.

— Пока эти ребята будут возиться с ракетами, я рекомендовал бы другим отрядам посетить следующие пункты. — Гудимен неторопливо водил указкой по схеме, отчетливо называя округа, улицы, дома. — Здесь они обнаружат запасы оружия, которых вполне хватит для выяснения отношений между сотнями тысяч разномыслящих граждан.

Еще десяток полицейских машин рванулись по указанным Гудименом адресам.

Теперь уже без преувеличения можно было утверждать, что вся страна, а с нею и весь мир следили за событиями, одновременно отражавшимися на бесчисленных экранах. Приближенные на расстояние протянутой руки, излучавшие звуки, цвета и запахи, изображения превращали каждого зрителя в непосредственного участника никогда не виданной операции по спасению государства.