Михаил Тырин - Отраженная угроза

«Уж скорей бы…»

В следующую секунду над правым ухом что-то ужасающе жахнуло, Сенин невольно сжался, зажмурив глаза. В голове моментально образовался леденящий свист, мозги словно чем-то отшибло.

Проскочила мысль, что сработала граната, но гранату он отбросил совсем в другую сторону и предохранитель не трогал.

Потом он медленно, с трудом обернулся. Прямо за его спиной стоял на одном колене «мытарь» и перезаряжал «шило» — короткую винтовку устрашающего калибра.

Тогда Сенин повернулся в другую сторону и увидел двойника. Он стоял на коленях и вот-вот готов был упасть. А еще — у него не было головы.

Голова лежала шагах в пяти позади него. И рядом помятый шлем.

Видя эту картину, Сенин вдруг потерял всякий контроль над собой. Он никогда бы не смог объяснить, что с ним происходит и что им движет.

Он повернулся к «мытарю» и, издав нечеловеческий рев, рванул на себя его винтовку. Тот оказался неожиданно силен — не отпуская винтовку, качнулся туда-сюда, выводя Сенина из равновесия, и дал ребром приклада Сенину чуть выше левой брови. Но Сенин этого даже не заметил. Он так рванул оружие на себя, что наемник кувырком полетел на пол.

Сенин даже не стал стрелять, а лишь опустил приклад ему на голову. Черепная коробка треснула легко, как шарик для пинг-понга. Сенин не концентрировал внимание на деталях, лишь краешком сознания отметил, что противник мертв.

После этого он бросился к телу подражателя. Упал на колени, поскользнувшись на луже крови, и снова издал какой-то жуткий вой. Теперь уже от ужаса.

Он не мог объяснить, что с ним творится, да и не пытался. Ему никогда не было так страшно.

Немного позже оставшиеся заложники из своих углов с испугом смотрели на совершенно сумасшедшего человека, который тряс обезглавленное тело и кричал: «Это я убит! Это я умер!»

В зале заклубился дым. Очевидно, полицейские накидали шашек и готовились наконец войти, используя тепловизоры.

У Сенина к этому моменту начало проясняться в голове.

«Спокойно», — сказал он себе, хотя до спокойствия ему было очень далеко. Руки ходили ходуном, в ушах все еще стоял свист.

«Спокойно, очень спокойно, — убеждал он себя. — Не время для истерик…»

Он привстал, подобрал оторванную голову и положил ее в шлем, словно арбуз в лукошко. Затем приподнял тело двойника и поволок в сторону импровизированного туалета. Дым был очень кстати, сейчас Сенина никто не видел.

Приходилось очень торопиться. Полицейские могли вот-вот войти в здание.

Кое-как совладав с трясущимися руками, Сенин начал торопливо снимать с мертвеца форму и надевать ее на себя. Всё было в крови, да еще пол в туалете покрывал слой нечистот из перевернутых ведер. Но всё это Сенин пропускал мимо своего внимания. Ему важно было успеть.

С такой же поспешностью он натянул на труп свою одежду.

Дело сделано. В штурмовой отряд вернется капитан Рэд — помятый, окровавленный, но живой. А спасатели найдут тело заложника Ганимеда Сенина. Список погибших будет опубликован.

Убийцы из СИНа его обязательно прочитают. И, естественно, аннулируют приговор.

Метка! Сенин едва не забыл про невидимую метку на руке. Он пошарил в полицейском ранце и, как и ожидал, нашел небольшую горелку, штатное устройство на все случаи жизни. Через несколько секунд на запястье двойника чернело обугленное пятно.

Любой другой способ опознать тело укажет на Сенина.

Уже было слышно, как в зале перекликаются штурмовики.

Кажется, всё. Осталось намазать лицо кровью — скрыть небольшие различия, которые могли появиться за эти годы.

Через пару минут его трясли за плечо.

— Рэд, ты живой?! Капитан, что с тобой, шевельнись хоть!

Сенин пошевелился.

— Медиков сюда! Рэд, ну куда ты поперся вперед всех! Вечно тебе неймется…

— Всё нормально… — шептал Сенин, слабо пожимая чью-то руку. — Нормально… Живой…

«Мертвый», — думал он на самом деле.

— Явился не запылился наш папаша…

Элиз смотрела на Сенина и сердито, и весело. И, несмотря на сердитость, не могла скрыть, как рада она возвращению мужа.

— Ну, что стоишь на пороге? Иди с сыном знакомиться.

— С сыном, — повторил Сенин. Слово казалось таким странным, словно пришло из чужого неведомого языка. — Иду. Бегу.

Он вошел в дом. И только там Элиза крепко обхватила его руками, прижалась и замерла.

— Больше никуда не отпущу, — прошептала она. — Никуда. Никогда.

— Мне больше никуда не нужно. Я насовсем. — Они прошли в комнату, Сенин снял плащ.

— О-о, — покачала головой Элиз. — А папочка у нас, оказывается, герой.

Она увидела новенький Знак доблести, блестевший над клапаном левого кармана. Там, на Элдоре, Сенин сначала хотел его выкинуть. Но потом подумал: «Какого черта? Это я его заработал. Я всю жизнь его зарабатывал».

— Сиди здесь, я сейчас, — сказала жена и вышла.

Сенин сел, огляделся, вспоминая дом. Потом увидел на полке свою кружку для какао.

«Привет, — мысленно шепнул он ей. — Соскучилась?»

— А вот и мы. — Элиза спускалась с лестницы, бережно держа толстощекого черноволосого малыша в голубой распашонке.

Сенин встал, подошел. Некоторое время они с мальчиком разглядывали друг друга. Сенин пытался понять, что он чувствует. Но так и не понял.

— Не хочешь на руках подержать? А вообще нет, не дам я его тебе. Ты его своими ручищами раздавишь.

Элиза села, тихонько покачивая малыша на коленях.

— Ты извини, Сенин, но я его назвала не так, как ты хотел.

— Как — не так? — не понял Сенин.

— Ну, почти не так. Ты хотел Эрих… я подумала, как-то не очень… Я поискала и нашла Эрик! Всего одна буква, а звучит уже гораздо лучше.

— Эрих? — Сенин всё еще был сбит с толку.

— Ну, извини. Я понимаю, ты хотел в честь друга… Всё равно ведь очень похоже.

— Да, конечно, — скованно кивнул Сенин. — Всё хорошо. Эрик — отличное имя.

«Он хотел назвать его Эрих?! — вихрем пронеслось в голове. — В честь Валенски! Уму непостижимо…»

— Слушай, у нас ведь есть деньги? — продолжала Элиз.

— Полно.

— Я вот думаю, может, нам нанять для него нянечку?

— Зачем? Мы и сами вроде еще в состоянии.

— Мы — это одно, а то будет профессиональный уход. — Она вдруг прижала малыша к лицу. — Сенин, я так за него боюсь. Даже сердце ноет.

— Чего ты боишься?

— Всего. Мне тетки нарассказали всяких ужасов. Как матери во сне детей придавливают. Или как дети сами личиком в подушку утыкаются и не могут дышать. Я теперь с него глаз не спускаю.

— Что ты слушаешь всякую чушь.

— А ты откуда знаешь, чушь или не чушь. Тоже специалист нашелся…

— Как хочешь, — сказал Сенин. — Нужно — приводи нянечку. Кормить-то меня будешь?

— Буду. — Элиз положила ребенка на диван и энергично встала. — Последи, чтоб не свалился. Только ручищами не хватай.