Михаил Тырин - Отраженная угроза

Она вышла на кухню. Сенин снова принялся разглядывать малыша. Пробовал свыкнуться с мыслью, что теперь это непонятное розовое существо будет всегда присутствовать в его жизни. И ради него надо будет что-то делать. Может быть, даже то, что делать совсем не хочется.

Малыш встретился с Сениным взглядом и вдруг расплакался.

«Вот, пожалуйста, — подумал Сенин. — К этому тоже надо привыкать».

— Что там? — крикнула с кухни жена.

— Всё нормально! — Сенин осторожно взял ребенка на руки и начал тихонько качать. Неожиданно быстро тот успокоился.

— Сенин, у меня идея, — снова послышался голос Элизы. — Давай гостей к себе назовем. Отметим возвращение героя. Ты как?

— Обсудим, — отозвался Сенин.

После обеда он переоделся в свои домашние вещи, вышел на дворик с любимой кружкой, полной горячего какао, поздоровался и обменялся любезностями с ближайшими соседями.

Затем просто отдыхал на диване, листал какие-то старые журналы. И при этом чувствовал, как внутри его всё размякает, будто мороженое на огне.

«А ты говорил, я не смогу нормально жить, — вспомнил он свой сон и слова покойного двойника. — А я живу, и жить мне нравится».

Ему казалось, что разговор был на самом деле. Может, потому, что всё сказанное подражателем больно зацепило Сенина, так больно, что он до сих пор не мог забыть. А кроме того, по логике вещей, разговор с двойником был разговором с самим собой. И вполне мог считаться настоящим, реальным.

К вечеру он отогнал от себя мысли, которые роились вокруг темным облаком и застилали солнце. Всё было хорошо. Всё, наконец-то, было хорошо.

Через день Элиза научилась доверять ребенка мужу. Настолько, что, выйдя по каким-то делам к соседям, оставила Сенина следить за малышом.

Сенин сидел возле кроватки и пытался заинтересовать его погремушками. Ребенок интересоваться отказывался. Сенин думал о временах, когда Эрик научится говорить, слушать, понимать, задавать вопросы. Сколько интересных вещей тогда удастся ему рассказать!

Потом мальчонка начал ворочаться и выронил изо рта соску, которая скатилась прямо на пол. Сенин хотел было отдать ее обратно, но вовремя одумался и положил на тумбочку.

Соска лежала, выставив напоказ глянцевый резиновый бок, а на боку блестела хрустальная капелька детской слюны. Сенин смотрел на нее и не понимал, почему не может оторвать взгляд. Он как будто силился что-то вспомнить.

Он вспомнил. Это была ложка с остатками слюны подражателя, которую Валенски старательно запаковывал в контейнер для образцов.

И тут внутри словно что-то пошевелилось.

Сначала просто пошевелилось. А в следующий миг Сенина как будто пробило насквозь током.

— Черт меня подери… — только и смог выговорить он. Он взял соску и приблизил к глазам. Естественно, ничего не увидел, кроме всё той же капельки детской слюны.

— Черт меня подери… — повторил он упавшим голосом.

До прихода жены он спрятал соску в чистый конверт, а затем нашел бумажку с распечаткой — ту самую, которую очень давно Валенски подарил ему на память. Она была цела — лежала среди старых документов. И цифры еще не стерлись — те самые, может, роковые, а может, заветные: «два-два-девять-восемь». Число подражателя.

Сенин судорожно потряс головой. На миг появилось отвратительное наваждение: словно стены его дома зарастают белесой паутиной.

Он дождался Элизы, бросил ей: «Я возьму машину» и выскочил на улицу.

— Сенин, что с тобой опять? — крикнула она ему вслед, но ответа не дождалась.

Он знал, где ближайшая большая клиника, но еще не представлял, как будет разговаривать с персоналом. Поэтому на всякий случай надел полицейскую форму с новеньким орденом — это в ряде случаев помогает общению.

Пока ехал, старался вообще ни о чем не думать. Но это не удавалось. Вся та мешанина событий, от которой он с таким трудом отстранился, выбралась из закоулков сознания и радостно набросилась, как стая голодных птиц-падальщиков.

Он приехал в больницу совершенно вымотанным, хотя всего лишь крутил руль.

В приемном отделении он показал старую распечатку и спросил:

— У вас делают такие анализы?

Девушка с живыми любопытными глазами повертела клочок в руках.

— Ну, конечно, это же интрогенное сепарирование. А вы…

— Где лаборатория?

— Простите, а…

— Спасибо, я найду, — бросил Сенин и торопливо зашагал к лифту: он и сам увидел указатель «Лаборатория интрогенного разделения».

В лаборатории он застал молодого человека с усталым лицом, который сидел, подперев щеку рукой, и уныло глядел в монитор.

— Мне нужно сделать точно такой же анализ, — объявил Сенин, показав распечатку. Затем достал конверт с соской. — Вот образец.

— В каком смысле? — искренне удивился лаборант. — Вы кто? Мы не выполняем заказы частных лиц.

— Если нужно, я заплачу, сколько требуется.

— Вы не понимаете. Мы принимаем материал на анализ только по специальному направлению. И такого направления у вас, смею думать, быть просто не может.

— У меня нет никакого направления. — Сенин пытался быть спокойным и убедительным. — Но мне срочно нужен этот анализ. Поймите, это чрезвычайная ситуация.

— Но почему вы пришли с образцом, а не ваш врач?

— Мой врач тут ни при чем. Ситуация связана с закрытым правительственным проектом. — В этот момент Сенин очень понадеялся на свою форму. — Неожиданно открылись обстоятельства, которых никто не ожидал. Срочно нужен результат.

Лаборант был растерян.

— Странно. Почему тогда вы пришли к нам, а не в соответствующее ведомство? И кстати, документы…

— Потому что мне некогда действовать через ведомства. — Потеряв терпение, Сенин начал повышать тон. — Просто вы оказались ближе всех!

— Но как мне проверить ваши полномочия? — не унимался лаборант.

— К черту полномочия! Просто поверьте моему слову — слову капитана полиции. Не будьте тупоголовым идиотом, из-за вашего упрямства кто-то может ответить жизнью!

«Ну, я и врать здоров…» — подивился Сенин. С огромным облегчением он заметил, что парень, кажется, начал сдаваться. Возможно, просто испугался слов «кто-то может ответить». Ответственности боятся все.

— Ну… — Лаборант нерешительно протянул руку к кассете, в которой выстроились в строй не меньше сотни пробирок. — Давайте ваш образец. Посмотрим, что там такое. Но я должен буду сообщить…

— Да сообщай, родной, сообщай, куда хочешь! Только дело сделай.

— Да, я сделаю. Только, знаете, подождите в коридоре. Здесь вам не положено находиться…

Спор с лаборантом немного растормошил Сенина. Но, оказавшись один в коридоре, он снова погрузился в какую-то вязкую пучину, состоящую из обрывков старых нехороших чувств. Сразу сдавило грудь, навалилась депрессия.