Денис Шабалов - Человек из Преисподней. Джунгли

– Тогда давай с самого начала, – прогудел со своего матраса Дровосек. – И помедленнее.

– Мне всегда казалось странным, что над воротами Дома намалевана цифра триста, – начал Знайка. – К чему она? Почему именно триста? Буквы вэ-шэ – ладно, их никуда не пришить… но цифра как-то не соотносилась с нумерацией нашего горизонта. Без дополнительной информации не анализировалось и не сопоставлялось. Тот самый дуб, о котором я говорил, – он был там, вверху, вся его крона вместе с ветками, листьями и стволом. А мы видели один только корень…

Уже в процессе подъема у меня начало что-то складываться. Брезжить… – Илья поднял руку и покрутил пальцем вокруг макушки. – Тут, во-первых, нужно понять сами переборки. Оказалось, что они закрыты везде, даже и выше триста сорокового. Переборки же, как мы знаем, падают при авариях. И как-то странно они расположены – отрубают некую область, расположенную строго над Домом, горизонт над горизонтом!.. Но жирной точкой стало вот это, – он повел рукой вокруг. – Пункт Управления. Дом – часть одного гигантского сооружения. Или механизма… Может, что-то вроде лифтовой клети, которую опускали вниз… Хотя нет, маловероятно, – перебил он сам себя. – Вес – огромный, тысячи тонн, и поднимать-опускать такое… Это нужны мощнейшие моторы и прорва энергии. Мне кажется, проще все. Мы сейчас сидим на двести девяносто девятом – поднялись на трехсотый и потом еще сорок метров по лестнице. И значит, Дом изначально находился как раз под нами, под Пунктом Управления. На трехсотом. Именно об этом и говорит цифра. Но потом… Потом был Грохот. И Дом, оторвавшись от ПУ, упал вниз. А скорее – сполз. Именно сполз, иначе при падении мог и разрушиться. Сполз по огромной двухкилометровой шахте. Процесс падения-сползания – и есть наш Грохот. И… застрял. О том, что шахта уходит еще глубже, говорят переборки на триста пятьдесят первом и втором. А возможно, и ниже… Дом застрял, и при этом немного покосился. Помните шарик?.. А защитные механизмы закрыли переборки на всех горизонтах, начиная с трехсотого. То что переборки упали и ниже – объясняется этими же механизмами. Ну черт его знает, вероятно, так защита отстроена. А пятидесятый… Дом остановился, и это явилось запретным импульсом к срабатыванию переборок и на нашем горизонте.

– Как он мог застрять так четко напротив выходов в паутину? – с сомнением пробормотал Дровосек. – Тютелька в тютельку…

– Наверняка есть какие-то стопорящие механизмы. Башмаки. Или как там называются… – Знайка пожал плечами. – Они остановили. Может, на триста пятидесятом они более мощные – а может, Дом, пока полз вниз, все время тормозился защитными механизмами предыдущих горизонтов. И на пятидесятом встал окончательно. Так сразу не сказать, нужно знать устройство этой шахты.

– А Люк, значит… – подал голос Хенкель…

…и это был звездный час научника.

– Да. Люк. Тот самый Люк, – повернувшись к нему, смачно выделил последнее слово Знайка. – Люк – это центральный переход из Пункта Управления в Дом! – Илья подскочил со своего матраса и зашагал по комнате из угла в угол, не в силах сдержать эмоции. – Во время аварии при разрыве соединения защитные механизмы закрыли ход наглухо! И теперь имеем то, что имеем! Ведь я говорил, что здесь нечисто! Ведь не складывалось! И что?!.. Прав оказался! Прав! А вы не верили!

– Ладно, ладно… Уймись, – усмехнулся Серега. – Кто мог предполагать?..

– Мы все время корни разглядывали, сам же сказал, – развел руками Хенкель. – Но это, конечно… Да-а-а… – и он в растерянности умолк.

– А нижний Люк? – спросил кто-то из бойцов. – Ход дальше?

Знайка остановился и задумчиво поскреб ирокез.

– Да. Вероятно. По тому, что ходят слухи о таком же люке на Площади первого уровня – уверен, что ниже был еще один блок. А может, и еще ниже… – он вдруг просветлел лицом. – А точно… Ведь Дом мог быть и не один! Это мог быть целый комплекс, вереница таких Домов, один под другим! Как километровые небоскребы, которые раньше строили на Земле! И все они соединены центральным переходом! И каждый имел выход на своем горизонте!..

– И я, кажется, догадываюсь, где они теперь… – мрачно проворчал Дед.

Илья кивнул.

– Да. Где-то внизу. И может, даже разрушены…

– Грохот – это сам процесс сползания Дома? – уточнил Злодей. – Но в результате чего? Почему вдруг? Конструкция оказалась неустойчива?

Илья пожал плечами.

– Это пока не объяснить. Нужно больше данных. Во всяком случае уже то, что мы знаем, объясняет многое. Дом застрял посреди шахты. Сверху – и под ПУ сейчас – очевидно пустота… – он поежился. – А под Домом… кто знает, что там.

И Серега вдруг тоже ощутил этот холодок, вползающий под комбез. Два километра пустоты… пропасть… А сколько под Домом? Еще больше? Или…

– Так может… может, там и обитают теперь морфы?! – он, сам не ожидав внезапно вскочившей мыли, сел на матрасе и оторопело поглядел на Знайку. – Почему нет?!.. Наш Дом застрял и висит в трубе! Но если она уходит глубже – где-то внизу могут застрять еще Дома! И морфы!..

– Возможно… – задумчиво покивал научник. – И даже очень возможно. Но чтобы знать наверняка – нужно спуститься.

– Тогда «ДОМ»… – подал голос Маньяк. – Что означает аббревиатура? Какая расшифровка?

Илья развел руками.

– Это уж… Нужно понять предназначение всего этого. Но мы видели Цех, где плавят металл… и знаем теперь, что на востоке залегают километры Штолен, где точно есть полезные ископаемые… Возможно, это шахтный комплекс. Дробящая обрабатывающая машина?.. Добывающий отбойный механизм?.. Если это шахта – аббревиатура должна значить что-то подобное…

– Добывающе-обрабатывающий модуль, – проскрипело справа. – Все ты верно говоришь, малой.

Серега еще и понять не успел – а рука уже, привычно хватанув пистолет у изголовья, рванулась на голос. Та же реакция была у всей комнаты – мгновение, и обойма, ощетинившись стволами, уже держала под прицелом дверь столовой: именно там, в темноте, и прятался неизвестный.

– Вышел на свет! Руки на виду! – отползая к стенке и укрываясь за креслом, скомандовал Сотников. – Сейчас гранаты пойдут, нашпигуем по самые уши!

– Это вас в Доме с хозяевами жилья так обращаться научили? – проскрипело из темноты. – Хороши гости, ничо не скажешь… Воспитание, там, уважение к старшим… Всё, нету? Пятьдесят три года… Много поменялось.

– Давай наружу! – снова крикнул Серега, нашаривая подсумок. – Считаю до одного, и граната пошла!

– Выходим, что ли, а? – проворчало в кухне. – Молодые, горячие… Наворотят ещё… Лады. Идем. Э, там! Выходим. Не стреляй.

Деду было под семьдесят. Высокий, худой. В шинели. Головной убор, шапку-ушанку, он держал в руке, и на непокрытой голове, слева, на голом участке черепа, виднелся длинный уродливый шрам от виска до затылка. У Сотникова аж собственный зачесался – это как же он выжил после такого… Правой рукой, тяжело навалившись подмышкой, старик опирался на костыль – и если б не обе ноги, виднеющиеся меж полами шинели, его вполне можно было принять за Одноногого Солдата: именно таким он и рисовался Сереге в детстве. Разве что цигарки не хватало.