Брайан Херберт - Путь к Дюне [сборник litres]

– Я всегда надеялся, что смогу потренировать тебя в реальных условиях, мастер Пол, – сказал Дункан.

Пол усмехнулся.

– Ну и как я в деле?

Боковым зрением он уловил какое-то движение. Он резко повернулся и присел, но слишком медленно. Мотылек-сокол обрушился на него, как пикирующий бомбардировщик, как орнитоптер с узкими длинными крыльями и заостренным, как торпеда, носом. Тварь врезалась в Пола, но слишком быстро, и поэтому не смогла пробить защитное поле. От удара мотылек едва не опрокинулся, а с его крыльев осыпалось облако чешуек.

Антенны мотылька развевались, как перья султана, и каждая антенна в ширину достигала размера ладони Пола. Крылья с силой бились о защитное поле; гигантское насекомое пыталось сориентироваться и повторить нападение, но Дункан метким ударом распорол ему брюхо. Из раны вывалились желтоватые внутренности.

Умирающий мотылек отлетел в сторону, но затем вернулся, и Пол сумел кинжалом срезать ему антенны. Существо, словно опьяненное, виляя из стороны в сторону, полетело прочь, запутавшись одним крылом в ткани кокона. Затрепыхавшись в ней, как муха в паутине, мотылек рухнул на землю, в груду мертвых гусениц.

– Ого, это неплохой трофей для Дункана Айдахо и его юного товарища! – громко закричал Динари. – Даже мне ни разу не удалось убить мотылька-сокола на лету.

– Какое грязное дело! – Бладд с отвращением сплюнул.

Переводя дыхание, мастера фехтования прошлись по поляне, словно чистильщики по полю битвы, попутно заколов несколько уцелевших гусениц, а затем стерев слизь с клинков.

– Ты молодец, Пол, – сказал Дункан, стирая грязь и слизь с лица.

– Да, ты запомнишь эту битву, – добавил Динари.

Бладд заговорил нараспев, как эпический сказитель:

– Юный Пол Атрейдес, победитель гусениц и истребитель насекомых! Ты заслужил этот шелк в качестве дара невесте твоего отца.

Мальчик подошел к извивавшемуся в агонии огромному мотыльку-соколу и с грустью посмотрел на него.

– Он всего лишь пытался защитить свое гнездо. Да и не очень нужен мне этот шелк.

Его охватило тяжелое, темное и мрачное чувство. Сокол и ястреб… велика ли разница между ними? Глядя на мотылька, совершившего свой подвиг, он внутреннее содрогнулся от внезапного озарения: герцог Лето пытается сделать то же самое, ибо готов рискнуть своей жизнью, если это поможет спасти семью.

Его семья – Джессика и Пол… а теперь и Илеза Икац. И дети, которые, возможно, у них будут. Кто еще?

– Хорошо хотя бы то, что теперь нам уже не надо соблюдать осторожность, – преувеличенно бодрым тоном сказал Бладд. – Теперь мы можем забрать весь шелк. Никогда не было у меня таких богатых трофеев.

– У герцога Лето будет очень пышная свадьба, – улыбнувшись, сказал Дункан Полу, уверенный, что его юный подопечный испытывает сильное волнение в связи с грядущим торжеством.

Но Пол видел только нити шелка, скомканную паутину и мертвого мотылька, лежавшего среди своего мертвого потомства.

Чтобы описать вселенную Дюны, нам пришлось перенести на бумагу полтора миллиона слов, написать четырнадцать книг – плюс еще и эту, – но предлагаемый рассказ никак не связан с основными сюжетными линиями. «Шепот каладанских морей» – это на самом деле побочная история внутри романа «Дюна», разворачивающаяся одновременно с нападением Харконненов на крепость Атрейдесов в Арракине.

Арракис в году 10191-м по имперскому летосчислению.

Арракис… всегда известный под названием Дюна…

В пещере, спрятанной в глубинах массива Барьера, было темно и сухо. Вход был засыпан обвалом. В воздухе стоял запах каменистой пыли. Уцелевшие солдаты Атрейдеса сидели, сбившись в кучу, в темноте, стараясь сэкономить силы, и перезаряжали светошары.

Снаружи доносились мощные взрывы. Снаряды Харконнена продолжали бить по пещере, где они нашли убежище. Артиллерия? Как это удивительно! Зачем атаковать с помощью такого старомодного оружия… но обстрел оказался эффективным. Чертовски эффективным.

В промежутках между разрывами, в тишине, длившейся всего по несколько секунд, молодой рекрут Элто Витт лежал в темноте, с болью прислушиваясь к тяжелому дыханию раненых, охваченных страхом людей. Спертый воздух сдавливал грудь, не давал дышать, вызывая мучительное жжение в легких. Он ощутил во рту вкус крови, этой нежеланной влаги среди ужасающей, абсолютной сухости.

Его дядя, сержант Хох Витт, наверно, обманул его, не сказав о серьезности ранения, напирая больше на «юношескую сопротивляемость и выносливость» Элто. Сам Элто был почти уверен, что умирает, и эта судьба ожидала не одного его. Все эти солдаты обречены – они умрут, если не от ран, то от голода или жажды.

Жажда.

Темноту прорезал чей-то голос, это был стрелок по имени Диган:

– Интересно, герцог Лето ушел? Надеюсь, что он уцелел.

Раздался ободряющий ропот.

– Сафир Хават скорее перережет себе горло, чем позволит барону прикоснуться к нашему герцогу или юному Полу, – сказал сигнальщик Скович, возившийся со складными клетками, где сидели две пойманные летучие мыши – существа, нервная система которых способна сохранять переданные сообщения.

– Проклятые Харконнены! – Вздох Дигана перешел в короткое рыдание. – Как мне хочется вернуться на Каладан…

Сержант Витт был сейчас не более чем бесплотным голосом в непроглядной темноте, но находился этот голос в успокоительной близости к раненому племяннику.

– А ты слышишь шепот каладанских морей, Элто? Ты слышишь рокот волн и шум прилива?

Юноша сосредоточился. В самом деле, непрерывно повторяющиеся выстрелы орудий и взрывы снарядов чем-то напоминали удары волн о блестящие мокрые камни у подножия утеса, на котором стоял замок Каладана.

– Да, пожалуй, – солгал Элто.

Это была неправда, сходство было чисто поверхностным и ненастоящим, и его дядя, первоклассный бард, великолепный рассказчик, был сейчас тоже не на высоте, хотя вряд ли мог найти более внимательную аудиторию, чем эта, в темной пещере. Но сержант и сам был ошеломлен происшедшим и хранил несвойственное ему молчание, утратив свою жизнерадостность.

Элто вспомнил, как еще мальчишкой он бегал босиком по песчаным пляжам Каладана на родной планете Атрейдесов вдали от этого голого обиталища дюн, песчаных червей и драгоценной специи. Когда он был ребенком, то очень любил заходить в пенный прибой, ловко увертываясь от укусов крабовых рыб, которых было такое великое множество, что он мог наловить их сетью на ужин за какие-нибудь несколько минут.

Память эта была много живее воспоминания о том, что случилось всего несколько часов назад…