Константин Калбазов - Воевода [litres]

Сентябрь, или ревун по-местному, в этом году теплый. Так отчего бы и не присесть под раскидистыми яблонями. Правда, местные плоды не поражали воображение. Крупных Михаил пока не встречал, да и сладкие сорта ему еще не попадались. В основном кислые, в лучшем случае кисло-сладкие. Правда, от этого они не становились менее желанным лакомством. Ну вот любил он яблоки, и все тут. От одной только мысли рот сразу же наполнился слюной.

– Разузнал я тут насчет тебя, Миша. Много чего интересного выяснилось. И лекарь ты, и мастер каких мало, и вой не из последних, и басурманам подсыпал соли под хвост. А еще, сказывают, будто чуть ли не ты же подстрелил султана сельджуков. Много чего рассказывают. Но все сводится к тому, что ты из молодых да ранних. И на особом счету у императора Алексея. Причем приметил он тебя задолго до того, как взошел на царьградский престол. Куда чуть ли не ты его и посадил.

– Так-таки и посадил, – хмыкнул Романов.

– Врать не стану. Сказали иначе. Мол, не удивятся, коли он там твоими стараниями оказался. Будто бы варяги за императора горой стояли. Ты же, как прибыл, сразу подался разговоры с ними разговаривать. А там вскорости и император отрекся.

– Ну, думать и додумывать можно много чего, – покачав головой, произнес Михаил.

– Было?

– Не так, как о том говоришь ты. Или, вернее, как сказали тебе. Но кое-что было, – хмыкнув, вынужден был признать Романов.

Оно, конечно, источник, поведавший все это Горыне, вроде как и наврал с три короба, но по сути оказался прав. Ведь Комнин и впрямь оказался на престоле благодаря Романову. Только не стараниями его, а бездействием. Припоздай тогда весть об отречении Никифора, и он по сей день правил бы в Царьграде. Только ведали о том лишь доверенные Михаила. И лучше бы больше никому не знать.

– А как оно было? – не унимался Горыня.

– Вызвать-то нас Комнин вызвал. И я действительно ходил на переговоры к варягам. Дружина моя башню занимала, которую мне велено было атаковать. А как на своих руку поднять.

– И?

– Сказали, если не стану драться, сами меня в лоскуты порежут, – с добродушной улыбкой, произнес Михаил.

– И дрался бы?

– Не-а. Я со своими не дерусь.

– А ведь не по воинской чести.

– Резаться со своими чести нет. То позор и предательство, – убежденно возразил Романов.

– И как бы изворачивался?

– Да как тут извернешься. Отдал бы себя на суд Комнину, а людей своих против дружины не повел бы.

– А как порешил бы он тебя?

– Мог. Но что теперь уж гадать о том, чего не было.

– Это да. Такие гадания пустое. Ты вот что скажи. Мне еще сказывали, будто бы два года тому русичи взбунтовались и бунт тот вроде как Олег же и возглавил. И ты со своими воями тот бунт усмирил.

– Усмирялка у меня не выросла против тысячи с сотней воев стоять, – покачав головой, возразил Михаил. – Башню дворцовую мы отбили, а оттуда и весь дворец взять можно было. Олег это дело понял и пошел на переговоры. Да тот вой, из-за которого все началось, предал себя на суд императора. Так все и закончилось.

– Ну, может, и так. Только по всему выходит, ты правду говорил, и с Олегом Святославичем у вас любви нет, – подытожил Горыня.

– А он не баба, чтобы я его любил.

– Ну будя. Будя. Неча закипать, аки походный котел, – добродушно махнул на него рукой хозяин. – Я чего сказать-то хотел. Порешил князь, и совет бояр то поддержал, позволить тебе ставить град у слияния реки Псёл со Славутичем. А под то дело и воев нанимать, и челядью обзавестись.

– А вот за это спасибо, Горыня.

– Меня-то почто благодарить. То воля князя и совета бояр.

– Так ить благую весть ты принес.

– Ага. Ну так вестнику, пожалуй, подарок какой полагается, – эдак нарочито многозначительно произнес боярин.

– Благодарствую, хозяин. – С этим словами Михаил снял с пояса и выложил на стол ножны с ножом дамасской стали.

– То была шутка, – взглянув на затейливый узор, произнес Горыня.

– Зато я всерьез, – добродушно улыбаясь, возразил Михаил. – Ну чего ты. Как говаривал один мой знакомый – легко пришло, легко ушло. Зато на доброе дело.

– Уж не покупаешь ли ты меня?

– А тебя можно так дешево купить? Вот то-то и оно. И вообще, почто это ты решил, что только ты обижаться можешь? Мне, поди, такие твои мысли тоже обидны.

– Ну, так и не будем о том. Благодарствую за подарок.

– Спасибо за добрую весть, – в тон ему ответил Михаил. – Кстати, а далече то место от Переяславля?

– Поприщ сто сорок [7]по реке, точнее не скажу.

– Ясно.

– И да. Пока мы тут кваском балуемся, на торжище уже выкликнули повеление князя и совета бояр о строительстве нового града. Время осеннее, так что затягивать не станем. Завтра чуть свет к тебе подойдет мой холоп, он укажет место, где тебе надлежит град ставить. Совет порешил два года пошлину с тебя не взимать, дабы ты мог укрепиться. Ну а потом уж… Назвался груздем, полезай в кузов, – разведя руками, произнес Горыня.

– Понятное дело, – задорно согласился Михаил.

Сомневался ли он в своих силах? Еще как. Тут ведь не просто поставить поселение, а на границе. Причем теперь рассчитывать на поддержку гарнизонов соседних крепостей не приходится. Плевать, что их начальники взирали на пограничников с ревностью и не спешили вмешиваться. Оставить полностью без помощи их они не могли. И турки вынуждены были с этим считаться, делая ставку на стремительный наскок. Тут ситуация совершенно иная. Поддержки не будет.

Постепенно разговор свернул на половцев. Не мог Михаил обойти эту тему стороной. Сбор информации понизу, это, конечно, хорошо. Но ему бы не помешали сведения и о верхушке кочевников. О взаимоотношениях с князьями и между собой. И боярин Трепов отнесся с пониманием к его любопытству. Мало того, еще и похвалил за предусмотрительность. Хотя и наказал доверия к степнякам не иметь, потому как нарушить клятву в угоду своим интересам им ничего не стоит.

После обеда у боярина вернулся к своей ладье, с удивлением обнаружив, что вся полусотня в сборе. Впрочем, ларчик просто открывался. Как только услышали объявление на торжище, так и потянулись к стоянке за определенностью.

– Завтра со светом отходим. Человек от боярина Трепова придет. Он нам место и укажет. Путь неблизкий. Придется поспешать. А потому к вину сегодня не прикладываться. Готовиться к походу.

Если Михаил ожидал увидеть на лицах разочарование, то сильно ошибся. И вчерашние крестьяне, и те, кто мечу учился сызмальства, стремились как можно быстрее вернуться обратно.

Семья это дело такое. Пока сидишь дома, так и думаешь о том, чтобы вырваться из этого замкнутого круга бесконечного и монотонного быта. Но стоит только отдалиться, как очень скоро начинаешь скучать и стремишься вернуться. Не у всех так-то, ясное дело. Но у большинства. И уж тем более когда мысль о супруге вызывает в груди теплую волну.