Константин Калбазов - Воевода [litres]

– И что будет со мной? – поинтересовался Зосима.

– А что тебе было приказано? Сопровождать меня и быть при мне управляющим? Так меня это устраивает. Что же до твоего господина, то отпишешь ему о моем своеволии. Купцы по Славутичу ходят постоянно. Так что с кем отправить, найдется. А то можешь и сам отправиться с ними. Деньги на дорогу я выдам. Как говорится, вольному воля.

– И ты не побоишься оставить подле себя человека, преданного императору?

– Повторяю. Ни я, ни мои люди его не предавали. Просто нам не выгодно то, что он нам предложил, вот и все. А коли так, то и ты мне не помеха. Наоборот, такому помощнику, как ты, я буду только рад.

– Я не предам господина.

– И зря. Он спросил тебя, чего ты хочешь? Сказал, на сколько отправляет тебя в далекую Таврию? Сколько продлится твоя служба на чужбине? Судя по тому, что ты решил жениться на Анне, тебя сослали до конца твоих дней. В чем твоя выгода?

– Я приносил ему клятву верности.

– Повторюсь. Тебе ничто не мешает оставаться верным своей клятве.

Зосима смерил Михаила взглядом, дернул щекой и направился на корму, туда, где располагался вместе с Анной и детьми. Корабли были загружены под завязку, а потому теснота была невероятная. И в таком порядке путешествие длилось уже две недели.

Поначалу держались флота, отправленного императором. Но три дня назад в дневном переходе Михаил организовал проблемы, из-за которых его каравану пришлось отстать от флота. После чего он обозначил капитанам новый маршрут с конечным пунктом в Олешье.

Торговцы было возмутились. Шутка сказать, но маршрут оказался гораздо короче изначального. А когда поняли, что на оплате это никоим образом не скажется, сразу же успокоились. Хотя им все одно придется отправляться, кому в Херсонес, кому в Таматарху. Не возвращаться же в Константинополь порожняком. А то, глядишь, и в Олешье сумеют обзавестись грузом. Оно бы неплохо, только это маловероятно.

За прошедшие полгода Михаил успел приобрести еще три ладьи, новгородской и киевской постройки. А заодно модернизовать их парусное вооружение, осуществив свою задумку с гафелем и стакселями.

Среди бывших дружинников Романа нашлись несколько человек, знакомых с кораблевождением. Так что обращаться за помощью к посторонним не пришлось. Не обошлось без эксцессов. Суеверные воины нипочем не желали рубить носовую фигуру. Пришлось настоять на своем и самому браться за топор. А иначе бушприт не приладить.

Правда, он все же пошел навстречу хмурым воинам, ни в какую не желавшим подниматься на борт корабля без оберега. Припомнив, как в более поздние времена носовые фигуры устанавливали под бушпритами, он поступил так же. В результате пограничники приняли такую меру, и все остались довольны.

Но куда больше их устроило новое парусное вооружение. Да чего уж там. Они нарадоваться на него не могли. Ладья потеряла в скорости при попутном ветре. Но заметно выигрывала при боковом и, уж совсем небывалое, могла двигаться при встречном.

Разумеется, не все так просто. Пришлось походить по морю, приноравливаясь к новым парусам, изучая их характер и повадки на ходу. К тому же из-за зимнего времени на море частенько было неспокойно, и это было связано с риском. Выявился и серьезный недостаток в виде бокового сноса. Но Михаил вовремя вспомнил об убирающемся шверте с противовесом. Так еще и устойчивость улучшилась. Теперь о веслах вспоминали только в безветрие.

– Михаил Федорович, это правда, что мы идем на Русь? – поинтересовалась подошедшая Анна.

В последний раз они были близки перед его отбытием в прошлогоднюю экспедицию. По возвращении она его к себе так больше и не допустила. И причина выяснилась достаточно скоро. Оказывается, Зосима стал оказывать ей робкие знаки внимания. Молодуха не растерялась, перейдя в атаку. Исподволь. Как это умеют делать только женщины. Но не оставив ему шансов. Сегодня она была не просто женой управляющего, но и носила под сердцем его ребенка.

Огорчил ли Михаила этот факт? Да ничуть не бывало! Даже наоборот обрадовал. Во-первых, он всегда был искренне рад, когда налаживалась жизнь доверившихся ему людей. Каждый раз прямо камень с души. А во-вторых, он хотел заполучить Зосиму. Так, чтобы с потрохами. Ночная же кукушка, как известно, чудеса творит. Главное, чтобы куковала правильно.

– Правда, Анна. Как и то, что я буду только рад, если Зосима останется при мне управляющим. Я не Комнин, засылать его невесть куда не стану и никогда не брошу.

– Я это знаю, – внимательно глядя ему в глаза, произнесла Анна.

– Было бы неплохо, если и он поверит в это.

– Он сказал, что ты будешь ставить град на границе с половцами.

– Правильно. Только он не знает, что у меня уже заключен с ними союз. Ясное дело, это не значит, что нам теперь ничего не грозит. Но и в Таврии было бы ничуть не лучше. А еще безводье и невзлюбивший нас князь Олег.

– Я поняла, Михаил Федорович.

– Вот и ладно. Гаврила, хватит уже уши греть. Ты ходить будешь? – закончив разговор с Анной, вновь обратился он к полусотнику.

– Так я уже. Твой ход.

– А. Ну да, – глянув на доску, согласился Михаил.

Миновав пролив, они вошли в лиман Славутича. При попутном ветре уже через пять часов перед ними предстали глинобитные стены Олешья. Что, в общем-то, и неудивительно, учитывая бедность округи лесом вообще и строительным в частности. В принципе, между деревом и глиной Михаил отдал бы предпочтение последней. Да, боится влаги. Но ее можно сберечь с помощью той же штукатурки. Зато не поджечь и тараном не вдруг управишься.

Высаживаться Романов решил в стороне. Благо оговорено все было еще в прошлом году. К каравану, как положено, подошла ладья с дружинниками, а то как же. Но препятствий чинить не стали и пропустили беспошлинно. Только и того, что узнали, кто прибыл.

Первым делом свели на берег живность. Намаялась скотина и лошади за время перехода. Вот интересно, как их перевозили в Америку? Это ведь не восемь сотен километров проделать, а в разы больше. Да через штили и штормы. Если Михаил не ошибается, то путешествие длилось пару месяцев или даже больше. Жесть!

У Михаила существовала договоренность с Теракопой о том, что его воины сопроводят переселенцев до места. Однако встречающих видно не было. Оно, конечно, ничего удивительного. Ведь конкретный день оговорен не был. Условились по окончании ледохода, а тот закончился сравнительно недавно.

На дворе пятнадцатое апреля одна тысяча восемьдесят первого года. Земля только-только подсыхает после весенней распутицы. Словом, рано еще судить о том, сохранилась ли договоренность или все уже пошло прахом.

Вообще-то не хотелось бы. Потому что в этом случае придется избавляться от всего скота и отправляться дальше на кораблях. Да еще и прикупить суда в Олешье. К сожалению, в трюмах закупленных ладей все имущество переселенцев не уместится. Как и сами люди.