Константин Калбазов - Воевода [litres]

Четыре понтона с тихим шелестом выползли на прибрежный песок практически одновременно. Начали опускаться сходни. И в этот момент над урезом в двухстах метрах от берега появились всадники. Со стороны Пограничного послышался слитный хлопок четырех орудий. Двести двадцать стрел уже в пути и заходят на цель по крутой траектории с соответствующим упреждением.

– Сбить щиты! Лучники, бей! – послышались команды полусотников.

Все оговорено заранее, так что бойцы точно знают, кто и что должен делать. Три десятка всадников и артиллерийский расчет вздели заранее припасенные большие пехотные щиты, прикрывая как лучников, так и лошадей. А из-за их спин уже послышались щелчки тетив.

Практически слитно с визгом накатывающих половцев послышался нарастающий, посвистывающий шорох приближающейся первой волны стрел противника. Пара ударов сердца, и прозвучал дробный перестук наконечников, входящих в дерево. Несколько сдавленных вскриков, усталый вздох, тихая брань.

И вновь щелчки тетив. Шорох стрел, но на этот раз летящий в обратную сторону, привет со стен Пограничного, откуда вновь донесся хлопок очередного залпа. Со стороны половцев также послышались вскрики и страдальческое ржание лошадей, полетевших через голову, выбрасывая всадников из седел. Не так много, как хотелось бы. Но попадания есть, и это радует.

Наконец широкие сходни коснулись песка. До половцев меньше сотни метров.

– Бе-эй! – раздалась команда старшего артиллериста.

Восемь орудий ударили слитно, выпустив навстречу волне всадников визжащую каменную картечь. Михаил впервые наблюдал столь убойное действие артиллерии. Вроде и не был никогда любителем поэзии, и на уроках литературы вечно были проблемы с тем, чтобы выучить наизусть стихотворение. Но тут строчки Александра Сергеевича как-то сами возникли в мозгу.

Наваждение длилось всего лишь мгновение. Или целое мгновение. А может, и вечность. Вот уж когда поверишь, что время материально и способно тянуться как улитка или мчаться подобно взбесившейся лошади.

– На ко-онь! Вперед! – послышалась команда сотников.

Михаил, вне всяких сомнений, лидер. И ему как бы полагается находиться сзади, а не рисковать в первых рядах. Но это только слова. Здесь и сейчас вожак, прячущийся за спинами своих людей, уважением пользоваться никогда не будет. Они поймут, если он будет командовать, а не мечом махать. Но за тем, кто сам впереди, готовы пойти хоть черту в пасть. А ему сейчас именно такие и нужны.

Потому он и стоял в первом ряду со щитом руках, а потом оказался в седле и послал вперед своего жеребца. С гулким перестуком подков по деревянной палубе пронесся мимо артиллеристов. Они жались к своим орудиям, чтобы не оказаться стоптанными идущими в атаку всадниками.

Кинул руку за спину. Рукоять изогнутого меча привычно легла в руку. Палец сам собой откинул стопор. Короткий шелест клинка, принять плоской стороной вражеский, отвести его в сторону и подать свой вперед. Все это произошло в считаные доли секунды. Но этого хватило, чтобы избежать смерти и вспороть горло половца. Михаил достал его только самым кончиком, чего оказалось более чем достаточно.

Атаку следующего он отбил со звоном и искрами, встретив вражеский клинок боковым движением. И тут же, описав короткую дугу, обрушил утолщенную треть своего меча в рубящем ударе в основание шеи степняка. Тот захлебнулся своим криком и повалился во все еще зеленую траву, где по нему тут же протопталось сразу несколько копыт.

Следующего он достал со спины, ничуть не заботясь о честности поединка. С четвертым разобрался, беспардонно вмешавшись в схватку одного из дружинников с дюжим половцем. Рубанув с разворота, он отсек тому руку. А уже дружинник поставил в этом деле точку.

И тут вдруг обнаружилось, что драться больше не с кем. Половцы обратились в бегство, нахлестывая своих лошадей. Дурная затея. Вот что значит им не приходилось еще драться с дружиной Михаила. Их лошадки, может, и выносливы, а лошади русичей медлительны. Но арабские скакуны, что были под седлом пограничников, пусть и не самые лучшие, но отличались куда большим проворством.

Рубка бегущих. Тут не нужна храбрость. Не требуется особое умение владеть клинком. Достаточно просто нагнать врага и обрушить на него свой удар. Никаких изысков. От всей широкой души. Словно дрова рубишь.

Не ушел ни один. Достали всех. Даже тех, у кого кони оказались достаточно резвы, настигли стрелы. Едва ссадили из седла последнего, как Михаил вскинул к губам трубу и подал сигнал остановиться.

Нужно перевести дух. Разобраться с потерями. Выгрузить артиллерию и наступать на противника планомерно, с неумолимостью асфальтового катка. Никуда половцы не денутся. Отсюда не ушел ни один. А значит, и сообщить о разгроме некому. Заставе Угольной ничего не угрожает.

– Пришли за шерстью, да сами ушли стриженными, – хохотнув, произнес один из воинов, прикладывая тряпицу к царапине на щеке.

– Не ушли, – хмыкнув, возразил другой, стряхивая с клинка кровь.

– А! Ну это да, – жизнерадостно согласился первый.

Лошадей добивали без азарта, а с нескрываемым сожалением и осознанием того, что прекращают их муки. Чего не сказать о раненых половцах. Этих резали походя. Сотник, а Михаил по факту княжий сотник, приказал пленных не брать. Вот они и исполняют. Жестокое время, жестокие нравы. И вообще, их пример другим наука.

Место боя впечатляет. Картечь страшная штука. Даже выпущенная из вот этой недопушки. Тем более если она каменная. Ну где тут набрать гальки. Вот и заряжают гранитный щебень из отходов в карьере. Такой аккуратные дырочки делать не умеет, рвет плоть беспощадно даже на такой незначительной скорости. Свинец, он серебра стоит. Но к чему тратиться, если заряды можно подбирать под ногами.

А вообще наваляли половцев много. Стрелы тоже собрали свою жатву. Но так, скромненько. А вот залп из восьми орудий с дистанции менее сотни метров наделал таких дел, что как взглянешь, так и вздрогнешь. Если бы дружина могла разом пойти в атаку всей массой, то Михаилу, может, и рубиться бы не пришлось. Противника почти не осталось. Но и дружинники в бой вступали, разрозненно покидая палубы паромов.

– Это было невероятно, – услышал Романов голос за спиной.

Обернулся. Кирилл Комнин в сопровождении двух воинов. Взгляд задумчивый, расчетливый и требовательный. Угу. Облезешь, брат и полноправный представитель императора.

– Любишь кровавые зрелища, – хмыкнул Романов.

– Я солдат и отдаю должное хорошему оружию. Твои баллисты хороши. Император даст достойную плату за этот секрет.