Алексей Головенков - Крысиный король [litres]

– Наверх, – хмыкнул Якорь, – мы же диггеры. Наш путь – только вверх.

– Диггеры разве не исследователи подземелья? – с иронией произнес Николай, вспомнив Читу и его вопрос.

– Не умничай, лезь давай.

Штык видел темный силуэт Деда над собой. Лица он разглядеть не мог. Только ноги и рюкзак, плавно покачивающийся из стороны в сторону, когда Якорь перебирал ногами.

– Да куда мы лезем? – окончательно разозлился Николай.

Рюкзак оттягивал плечи, давил на спину, тянул книзу. Лестница угрожающе скрипела. Ступеньки прогибались под ботинками, руки скользили по длинным ребрам лестницы, покрытым не то слизью, не то мхом.

– А тебе что, некуда лезть?

– Мне? – Парень всерьез задумался над неожиданным вопросом. – Не знаю. Власова я убил. Долг Шаху вернул.

– А Прометея кто до Альянса доставит? – спросил командир.

– Я даже не знаю, имеет ли он какое-нибудь отношение к разработке Вавилова! Он, конечно, подопытный пес, но Монтер его знает, какие эксперименты над ним ставили?

– Власову он зачем-то был нужен, – напомнил Якорь. – Значит, и Мемову сгодится.

– Да, может, Власов и сам не знал, что ему нужно. Прихватил подопытную псину на всякий случай.

– Читу и Кристинку найти надо. А они в Альянс пойдут.

– Если они еще живы… – парировал Николай.

– Штык, ты сам-то чего хочешь? – Дед остановился, едва не припечатав ботинком парню по лбу.

– Жить хочу, – ответил тот, – по-человечески. И чтобы все так жили.

– Это как так – по-человечески?.

– По-человечески – это на поверхности, в городе, а не в этой консервной банке…

Речь оборвал громкий скрежет металла, вслед за которым раздался приближающийся крик. Николай прижался к лестнице грудью за секунду до того, как мимо него пролетело человеческое тело. Удар по рюкзаку, едва не опрокинувший его вниз, заставил вцепиться в металл изо всех сил.

– Кто это? – парень всматривался вниз, но ничего не мог разглядеть.

– Диггер, – без лишних эмоций ответил Якорь. – Который не знал, куда он лезет.

– Он поэтому упал? – спросил Николай.

– Только поэтому и падают. – Голос командира звучал скучно, словно тот утомился объяснять прописные истины.

Вверху что-то лязгнуло, скрежетнуло и звонко лопнуло. Вновь раздался крик, еще оглушительнее предыдущего. Раскатился по стволу шахты, отражаясь от стен, и замер.

Штык вздернул голову, с трудом разглядел в царившем полумраке падающее тело. Слишком поздно сообразил, что человек летит прямо на них. Дед ловко отшатнулся, повиснув сбоку от лестницы. Парень же, не решившись на столь отчаянный трюк, успел лишь выскользнуть из лямок рюкзака.

Его вдруг рвануло вниз – резко и неожиданно. Ноги сорвались со ступеньки и повисли в воздухе. Ударяясь голенью о жесткие ребра ступеней, он замельтешил ногами, пытаясь найти опору. Падающий каким-то чудом зацепился за рюкзак, одну из лямок которого Штык уже успел скинуть. Зацепился и повис, отчаянно борясь за свою жизнь.

– Черт!!! – заорал Николай, пытаясь удержаться.

Пальцы скользили, мышцы ныли, связки, казалось, вот-вот порвутся. Упавший вместо того, чтобы перебраться на лестницу, попытался заползти по рюкзаку, потянув его на себя. Штык, сообразив, что в следующий миг уже сам полетит в шахту, вывернулся из лямки. Человек упал, так и не выпустив рюкзак. Короткий крик оборвался смачным, влажным хрустом.

– Этот тоже… не знал, куда лезет? – Николай никак не мог отдышаться.

– Этот знал, – твердо ответил командир, – слишком хорошо.

– Объясни, – потребовал парень, пытаясь вдохнуть полной грудью. Но неподвижный, застоявшийся воздух шахты загустел и никак не хотел поступать в легкие.

– Такие тоже падают, – произнес Дед. – Потому что готовы идти по чужим головам, цепляться за других, использовать как средство достижения своих целей, а так нельзя.

– Я по чужим головам не шел. – Николаю почему-то очень захотелось оправдаться.

– Правда? Напомни, кто Вавилова убил?

– Это было необходимо, ты же сам намекал, что его придется убить! – Штык почти кричал от обиды, от несправедливости обвинения.

– Кто убил Вавилова? – вновь потребовал ответа Якорь.

Парень вдруг понял суть вопроса.

– Чита убил, – выдохнул он и судорожно вдохнул. Дышать становилось все труднее.

– Вот! – Дед пополз вверх. – А должен был ты.

– Так получилось.

– Нет, – отрезал командир, – ты это допустил. Я кому велел счеты не сводить? Ты сделал первый выстрел по Власову, рискуя всей операцией. Потому что поставил свою цель выше общей. И не достал бы Вавилова, если бы не Чита. А теперь он сломается под тяжестью этой ноши. Он – не убийца. Это была твоя работа.

– Я тоже не убийца, – прошипел Николай, чувствуя головокружение из-за недостатка кислорода. Вверху вновь что-то загромыхало, застучало. Скрежет ударил по ушам. Однако падающих тел больше не было.

– Ты – диггер. Тот, кто не смирился. Ты должен идти к цели. Но не к личной, а к общей. Должен ползти наверх. Но не по головам. Это и значит – жить по-человечески. Понял?

– Понял. – Штык ощутил, как непослушные пальцы разжимаются, и он соскальзывает в темный провал шахты.

– И не вздумай умирать, – предупредил Якорь, – нас и так немного осталось. Ты диггер, венец природы!

Парень зарычал, собирая остатки силы воли, и вдохнул что было мочи. Он сумел протолкнуть внутрь легких один-единственный глоток воздуха, но этого оказалось достаточно, чтобы проснуться.

Николай открыл глаза. Было темно, словно в стволе шахты. Было гораздо теснее, чем в шахте. Еще очень не хватало воздуха. В глазах двоилось. Даже в темноте можно было различить багровые всплески перед глазами. Голова раскалывалась на куски. Очень хотелось залепить ее клейкой лентой в надежде, что боль пройдет. Клейкой лентой, которую он оставил в рюкзаке снаружи несгораемого шкафа.

Подумав об этом, Штык сообразил, где он находится. Сон он тоже вспомнил. Хороший сон. Дед в нем был жив.

Раздался скрежет, будто бы донесшийся из растворившегося в сознании сна. Рядом что-то бухнуло, ударило в шкаф, вогнув дверку внутрь, зарычало, забесновалось. Вспомнив, что оружие он тоже оставил снаружи, диггер выругался. Слабо верилось в то, что это проголодавшийся Прометей требовал добавки. Николай ухмыльнулся, заводя себя, пытаясь раздуть искры недавней злости.

– Я тебе не консервированный хлеб, – неуверенно прошептал Штык. Слишком уж он сейчас напоминал ту самую буханку, засунутую в консервную банку, которой собралась полакомиться неизвестная тварь.

По дверцам снова ударили, отогнув уголок одной из них, будто бы кусок полиэтилена, чтобы добраться до хрустящей галеты. Штык заорал, растрачивая весь имеющийся запас кислорода. Коснулся налобного фонарика, включил.