Алексей Головенков - Крысиный король [litres]

Самым трудным оказалось затащить обессилевшего пса на шестой этаж. Оказавшись в квартире, Штык из последних сил взгромоздил беднягу на диван. Просто хотелось сделать для него хоть что-то. По-настоящему помочь боевому товарищу он не мог. Судя по всему, удар щупальца перебил позвоночник. Кровь в слюне свидетельствовала о внутреннем кровотечении.

Желая сделать что-нибудь еще, Штык достал флягу с водой. Встряхнул, оценивая запас. Открутил пробку и стал поить пса. Тот очнулся, стал пить быстро и жадно, пока не закончилась вода. Штык потряс над распахнутой пастью пустой флягой, вытрясая последние капли. Сглотнув густую, колючую слюну, в сердцах отшвырнул флягу в угол.

– Все, брат, отдых.

Прометей не возражал. Он благодарно положил морду на плечо хозяина и засопел, провалившись в глубокий сон, зная, что о его безопасности обязательно позаботятся.

Площадь Ленина кишела жизнью. Леониду всегда нравилось это выражение, позаимствованное у Деда. По сравнению с их Выборгской здесь действительно была жизнь, которая крутилась вокруг главного занятия обитателей станции. Продажа медикаментов и оказание медицинских услуг обеспечивали постоянный приток как денежных средств, так и необходимых товаров: батареек, фонариков, противогазов, фильтров.

Чита всегда приходил в восторг, наблюдая быт станции. Мелкие медицинские конторки были расположены в деревянных хибарках. При наличии увесистой горсти патронов в них можно было получить любую услугу – от лечения зубов до вправления грыжи. Небольшой рынок, где залетные челноки меняли свои товары или патроны на лекарства. Крохотная библиотека, в которой стараниями местных диггеров время от времени появлялось что-нибудь новенькое.

Как и на любой станции, где крутились деньги, на Площади, помимо бросающейся в глаза деятельности, осуществлялась и иная, полулегальная. И здесь выражение Деда, имеющее двоякий смысл, подходило как нельзя кстати. Станция действительно кишела совершенно разными, и иногда не очень приглядными формами жизни.

Были здесь торговцы наркотиками и психотропными препаратами, которым просрочка, как утверждали эти хмурые, осторожные мужики, шла только на пользу. Также парень старался держаться подальше от нескольких контор, которые занимались пластической хирургией и с помощью минимального хирургического вмешательства (нескольких аккуратных шрамов или точечных переломов с последующим заживлением) могли кардинально изменить внешность.

– Ну что, мужики, в бар? – Приглашение Косого адресовалось, прежде всего, Леониду.

Пойти в местную забегаловку сталкеры, редко бывающие в Большом метро (так они называли станции за пределами Конфедерации), решили еще во время очистки в санитарной камере.

Чите, несмотря на вялое самочувствие после инцидента с Когнитом, очень хотелось продолжить общение с бригадой в спокойной, уютной обстановке. Особенно после того, как он вырос в глазах спутников благодаря игре в русскую рулетку. Однако умом он понимал, что задерживаться на Площади не стоит. То, что им не встретились веганцы во время побега из бункера, не означало, что зеленые отказались от преследования.

Кристина, чувствовавшая себя в безопасности в метро, и вовсе настаивала на том, чтобы сговориться с местными преступными элементами о ликвидации зеленых, если те все же объявятся на станции следом за ними. Теоретически провернуть это сомнительное дельце не составило бы большого труда. Рюкзак Леонида был полон разнообразного хабара, вынесенного как из убежища Шаха, так и из бункера. Так что средства, чтобы оплатить услуги местного криминального рынка, у них имелись.

К тому же Кристина как дочь коменданта Выборгской была не только знакома с руководством Площади, но и изучила всю подноготную жителей станции. В частности, знала, к кому можно обратиться с подобной просьбой, не привлекая внимания блюстителей порядка.

Однако Чита был не в восторге от ее затеи. Недавнее столкновение с веганцами все еще отдавалось в памяти дрожью рук и мурашками по всему телу. Переубедить Кристину Леонид смог, только объяснив, что на кону самая настоящая война, во избежание которой стоит поступиться личными мотивами. Впрочем, та напомнила ему эти слова, когда бригада Косого принялась уговаривать парня выпить пару рюмок в местной забегаловке.

– Вы идите, – с плохо скрываемым сожалением произнес Чита, – у нас срочные дела. Я постараюсь подойти, как управлюсь.

– Смотри сам. – Косой крепко пожал ему руку. – Если переменчивый питерский ветер занесет тебя в Конфедерацию, имей в виду: чашка похлебки и спальное место для тебя найдется.

Проводив диггеров тоскливым взглядом, Леонид поплелся вслед за Кристиной.

После блужданий по закоулкам станции девушка привела его к крохотной, покосившейся хибаре, принадлежавшей толстой, неприятной тетке с бегающими глазками. Та занималась стиркой несвежих простыней, выплескивая грязную воду из ведра прямо под ноги прохожим.

– Тамара Ивановна, у нее можно дешево переночевать и вкусно поесть, – представила прачку Кристина, заискивающе улыбаясь.

– Именно так, – подтвердила та, оценивая взглядом платежеспособность потенциальных клиентов. Увесистый рюкзак за спиной парня не остался без ее внимания, как и нервозность девушки, то и дело оглядывающейся по сторонам.

– Правда, народу нынче много. Так что старые цены забудьте. – Тетка приосанилась и сложила руки в замок на необъятном животе, принимая максимально комфортную позу, предвидя долгий спор. – По два патрона к прежней цене. Вы, душенька, в прошлый раз две хатки оплачивали? Чтобы никто не мешал? Если актуально, сделаю скидку на наценку. Вместо четырех патронов на трех сойдемся. Устраивает?

– Конечно, Тамара Ивановна, спасибо большое! – Кристина быстро добавила к заранее приготовленной плате три патрона, сунула тетке.

– Не за что, душенька, постоянные клиенты надежнее залетных, – растерянно произнесла та, вытирая руки о фартук и принимая патроны. Домоправительница явно жалела, что запросила с новых жильцов гораздо меньше того, что они могли себе позволить.

– Питание у меня теперь платное, – быстро нашлась она, сочувственно покачав головой.

– Сколько? – деловито спросил Леонид, переключая на себя внимание быстрых глаз.

Он вдруг поймал себя на том, что испытывает труднообъяснимое чувство, знакомое разве что диггеру, только что вернувшемуся с поверхности и расстрелявшему по мутантам несколько рожков. Раньше Чита ощутил бы к ушлой предпринимательнице неприязнь или, в лучшем случае, зависть к ее профессиональной хватке. Сейчас он чувствовал к ней жалость, граничащую с презрением.